За последние 7–8 лет количество детей, переведенных на семейное образование, возросло скачкообразно: если в 2016–2017 годах их численность составляла 6134, то в 2023–2024 годах – уже более 70 тысяч. Можно ли утверждать, что права этой категории учащихся защищены, а родители, которые перевели своих детей на семейное образование, гарантируют в конечном итоге его качество? На эти и другие вопросы отвечает в своем интервью «Вестям образования» Заслуженный учитель РФ, глава комиссии по образованию Московской городской думы Евгений Бунимович.
– Как Вы оцениваете российское законодательство о семейном образовании? Дает ли оно достаточно свободы гражданам в плане выбора этого формата обучения?
– Самое главное, что у нас есть – это возможность перехода на семейное образование, которое реализуется вне образовательных организаций. Это заложено в Законе «Об образовании в РФ» (пп.3, 4 статья 17) и, соответственно, эта форма обучения равноправна со всеми остальными, которые осуществляются в образовательных организациях – и государственных, и негосударственных. Причем допускается сочетание различных форм обучения (заочного, очно-заочного, семейного образования) и право на прохождение промежуточных аттестаций и ГИА.
Сначала некоторое отступление. Если посмотреть на опыт разных стран (я имею в виду цивилизованные) в части семейного образования, то мы увидим существенные различия. В одних странах такая форма обучения вообще запрещена, как, например, в Германии, в других она есть, но с очень жёсткими ограничениями (Франция). И есть третья категория, к которой как раз и относится Россия, где предусмотрены более либеральные нормы перехода на семейное образование – по заявлению родителей (законных представителей), но с учетом мнения ребёнка.
– Какие семьи у нас прежде всего переходят на семейное образование?
– Очень разные. К первой группе я бы отнес энтузиастов семейного образования, которые действительно считают, что школы не соответствуют их интересам и представлениям и хотят или сами обучать своих детей, или нанимать профессиональных преподавателей и репетиторов. Иногда они объединяются, создавая центры семейного образования, и делят расходы на образование своих детей. В этой ситуации родители полностью берут ответственность за образование своих детей на себя, но в то же время они нуждаются в помощи и специальном сопровождении.
Вторая группа, с представителями которой мне доводилось встречаться в моей практике омбудсмена – это очень закрытые семьи, часто выступающие вообще против образования. И, к сожалению, в таких случаях у нас нет законодательных рычагов для того, чтобы как-то проконтролировать образование таких детей хотя бы до 9-го класса, до ОГЭ. Вот на уровне итоговой аттестации мы можем это сделать, но раньше никаких реальных механизмов у нас нет.
И третья категория родителей, выбирающих семейное образование – это те, кто использует эту форму обучения для борьбы за детей при разводах.
Потому что образовательная организация, куда ходит ребёнок – это одно из тех мест, где нельзя запретить ни одному из родителей с ним общаться. Чтобы исключить такую возможность для своей второй половины, некоторые переводят ребенка на семейное образование именно с такой целью.
Но если говорить о положительных практиках, то такой формой активно пользуются ребята – спортсмены, которые часто выезжают на сборы и соревнования, и музыканты, которые много времени уделяют творчеству. Если родители, тренеры, педагоги контролируют процесс их обучения, то семейное образование для них действительно большое подспорье.
И есть ещё одна категория – это многодетные семьи. Там такая форма обучения организована очень осмысленно, потому что старшие дети помогают младшим, также есть репетиторы. То есть среди семей встречаются разные – и добросовестные, и те, кто использует эту форму обучения в не самых благовидных целях.
– Насколько мне известно, Вы подготовили законопроект о семейном образовании. Как возникла эта законодательная инициатива, и какие проблемы она позволит решить?
– Большинство проблем возникает из-за того, что при переходе на семейное обучение дети оказываются в самостоятельном плавании, вне образовательной организации. В свое время в Москве они лишались даже права на получение бесплатных учебников, на доступ к Московской электронной школе, льгот для проезда в транспорте, для посещения театров и музеев, родители не получали компенсации за обучение детей. Многие выходили из положения, переводя детей на заочное обучение и прикрепляясь к образовательной организации – государственной или частной. Это уравнивало их в правах со всеми школьниками. Но не все родители хотят идти по такому пути, для них принципиально важно быть вне школы. И мне как омбудсмену в таких случаях приходилось предпринимать много усилий для того, чтобы ребята-«семейники» на равных со всеми школьниками получали учебники и другие льготы. Тогда у меня и возникла идея законопроекта, который призван решить две задачи. Во-первых, обеспечить компенсациями детям на семейном образовании. У нас есть понятие нормативного финансирования, когда деньги выделяются не учреждению, а каждому ребёнку, который в этом учреждении учится. Это довольно логичный и осмысленный подход. Однако регионы очень мало идут на это. Надо сказать, что в Москве очень развита система семейного образования относительно других регионов. И я считаю, московский бюджет вполне в состоянии обеспечить такими выплатами эту категорию детей – не такие уж это большие деньги.
Во-вторых, это контроль за семейным образованием. Ведь если из бюджета выделяются средства на семейное образование, то их расходование надо контролировать. Где гарантия качества? Поэтому я предлагаю вот модель некого социального договора. Этот договор можно сделать в разной форме. То есть семья гарантирует, что раз в год или раз в полгода (здесь на уровне исполнительной власти можно договариваться о конкретных условиях) ребёнок проходит тестирование на некий базовый минимум образования без оценки, в форме зачета.
Если ребенок достигает необходимого уровня, его семья получает деньги, если нет (даже в случае пересдачи), то семья лишается этих средств.
Таким образом, государство гарантирует семье финансовую поддержку при условии, если семья выполняет свои обязательства по качественному образованию своих детей.
– На какой стадии сейчас находится рассмотрение этого законопроекта? Каковы Ваши прогнозы по его принятию?
– Когда мы обсуждали его на комиссии Мосгордумы по образованию, и представители исполнительной власти, и депутаты благодарили меня за проявленную инициативу, за то, что я поднял важные вопросы. В настоящее время мы внесли поправки по замечаниям правового управления, Прокуратуры, которая тоже отслеживает законодательный процесс, и подготовили новый вариант законопроекта. По моим предположениям, первое чтение состоится в период осенней сессии.
– Сейчас регионы, в которых выплачиваются компенсации детям на семейном образовании, можно пересчитать по пальцам: Тульская, Тамбовская, Ульяновская, Свердловская области, Пермский край и Чувашская республика. Вы считаете правильным, что полномочия по решению этого вопроса переданы на уровень регионов, и в результате возникает разнобой по принципу «хочу – плачУ, не хочу – не плачУ»?
– Я считаю, что это абсолютно неправильно. И неправильна главным образом исходная позиция: уж если в федеральном законе «Об образовании» прописано нормативное финансирование, и деньги следуют за учеником, то они должны направляться туда, где учится ребенок – или в школу, или в семью. Но поскольку эту норму можно трактовать по-разному, то поэтому приходится принимать именно региональное законодательство по этому поводу. Но равенства в этом вопросе не будет всё равно, не надо питать иллюзий, потому что нормативы очень разные в разных регионах: они отличаются не на проценты, а в разы. И для Москвы это не вопрос денег, а вопрос принципиального признания семейной формы обучения как равной остальным. Приведу пример: такое же подозрительно отношение в свое время было к негосударственным школам и вузам, когда мы добивались для них нормативного финансирования в случае наличия у них государственной аккредитации. На это ушло немало усилий, но мы все-таки добились положительного решения этой проблемы. И своим законопроектом я ратую не за семейное образование, а за справедливость.
– Сейчас люди, причастные к семейному образованию, опасаются закручивания гаек, потому что поступают тревожные сигналы из регионов о том, что надо больше контролировать и регулировать эту сферу. Как Вы оцениваете такие попытки?
– Эти тревожные сигналы есть. В Москве я, правда, об этом не слышал. Но в целом они есть, потому что вся система образования у нас всё больше и больше унифицируется, всё больше и больше переходит на идею контроля. Ключевая идея унификации – подстричь всех под одну гребенку.
Конечно, принцип единого учебника, единой программы, бесконечной стандартизации – удобен для проверок. Но каждый ребёнок очень штучен, индивидуален. И всегда есть дети, которые не вписываются в общие стандарты.
Поэтому чем больше будет таких «квадратно-гнездовых» способов контроля», тем больше будут сопротивляться этому те родители, те учителя, которые нацелены на индивидуальный подход к ребёнку, на учет его особенностей. И чем больше мы предоставляем разных возможностей для образования разных детей, тем лучше, а наивные идеи о том, что все учителя во всех школах с 1-го сентября будут делать одно и то же, и все дети будут в ответ повторять одно и то же, живут много веков, но их реализация никогда не приносит пользы.
