В 1984 году, когда наша страна еще считала себя «самой читающей в мире», алма-атинский стиховед Л.Л. Бельская опубликовала в первом номере журнала «Литературная учеба» статью под названием «А любят ли поэты стихи?» (благодарю проф. Ю.Б. Орлицкого за то, что обратил мое внимание на эту работу). Автор из сотен стихотворений десятков поэтов, напечатанных в популярном альманахе «Поэзия», сложила одно столь же унылое стихотворение, что и остальные собранные под обложкой издания. Этот «центон» оказался возможным, потому что подавляющее большинство стихотворений в номере были написаны пушкинским ямбом – на манер «Мой дядя самых честных правил…» или «Октябрь уж наступил. Уж роща отряхает…».

Чему удивляться? Для среднестатистического читателя поэзией является то, что графически напоминает «кубики» (как пренебрежительно Анна Ахматова называла традиционные четверостишия с перекрестной рифмовкой, коим и сама, впрочем, была не чужда). Своим ритмом такие стихотворения подчас могут вызывать ассоциации с ритмами советской эстрады «умца-умца-умца-умца» (хорей) или «пупум-пупум-пупум-пупум» (ямб), иногда перемежающимися вальсочком трехсложных размеров («папумба-папумба-папумба моя»), и обязательно снабжены традиционной точной рифмой («сны – весны», «ночь – прочь»)…

Нет, я ни в коей мере не против этих ритмов и рифм! В конце концов, «умца-умца» – это пушкинское «Буря мглою небо кроет», «папум-папум» – его же «Я помню чудное мгновенье…», а «папумба-папумба» – «Однажды в студеную зимнюю пору…» нежно любимого мною Н.А. Некрасова. Просто на самом деле ритмический репертуар отечественной поэзии много богаче, чем расхожие пять размеров, которые должен с ходу определять всякий шестиклассник, да и сами эти размеры могут звучать вовсе не так однообразно (достаточно сравнить на слух блоковское «Ночь, улица, фонарь, аптека…» и начало «Евгения Онегина», а ведь в обоих случаях мы имеем дело с четырехстопным ямбом!).

Просто при знакомстве с поэзией в школе то, что делает стихотворение стихотворением, воспринимается либо как досадная помеха, либо – как то, что должно быть немедленно описано и определено. Нужно проанализировать стихотворение? Определите тему стихотворения, перечислите, какие чувства в нем выражены и какие художественные приемы используются, определите размер – готово!

Только зачем нужно определять размер стиха, не важнее ли услышать и прочувствовать его звучание, а не назвать – об этом речи не идет.

Открываю один из самых массовых сегодня школьных учебников для 6-го класса – по нему учатся (мучатся) наши младшие дети и, кажется, учились наши старшие. Всего в двух томах учебника – 36 стихотворений, из них почти половина (17) ямбы, еще 9 – хореи, так называемые «двусложные» размеры (на две доли). Остальные 10 написаны «трехсложниками» (на три доли); в учебнике есть и соответствующий раздел, посвященный изучению пяти основных так называемых «силлабо-тонических» размеров – ямбу, хорею, дактилю, амфибрахию, анапесту… Раздел есть – но среди включенных в учебник стихотворений ни одного написанного анапестом, к примеру, нет, так что знание анапеста получается чисто умозрительное! Что уж говорить о более свободных стихотворных формах (специалисты поймут меня)! Просто дискотека какая-то, 1,5 часа долбящая один и тот же бит – умца-умца-умца, пумпум-пупум-пупум! И неважно, что последний век с небольшим русской поэзии большинство поэтов старались как-то разнообразить ритмы своих произведений, не ограничивая себя силлабо-тоникой. Видимо, об этом в шестом классе знать рано, пусть привыкают к тому, что «умца-умца» – основной признак поэзии. Как и рифма – все литературные стихотворения в учебнике непременно рифмованные, рифмы в них – непременно точные, отобранные для нас еще в XIX веке: то ли таковы вкусы составителей, то ли они сами другой поэзии не знают? Если живопись – то только реалистическая, если музыка – только классическая, если поэзия – только силлабо-тоническая…

Так что не стоит удивляться давнему вопросу, любят ли поэты стихи. Тот, кто прошел такую школу, вряд ли на это способен.

С удовольствием декламирующие стихи в детском саду и начальных классах дети в средней школе обычно почти полностью утрачивают к ним интерес, бросают собственные пробы пера – и (большинство родителей подтвердит сей прискорбный факт) воют от безысходности, когда им задают на завтра учить наизусть очередное «Какая ночь! На всем какая нега!..» или «Троицыно утро, утренний канон…». А о разнообразии ритмов, рифм и форм русской поэзии узнают в лучшем случае сами – например, если будут слушать не западную музыку, как подавляющее большинство из них, а русский рэп или рок. Либо если им очень повезет с учителем, не прибегающим к сомнительной помощи учебника по литературе.

Впрочем, где это написано, что задача школы – делать из школьников читателей? Школьники должны проходить литературу, желательно – как можно больше проходить ее – и мимо нее, успешно сдавать экзамены. Вот что спросят со школы – а не то, читают ли ее выпускники поэзию сами, в свободное от учебы время или по ее окончании. Ее и сами-то взрослые не читают и не любят, даже поэты – чего с детей тогда спрашивать?