Помните эту знаменитую фразу из фильма Рязанова «Берегись автомобиля», где руководитель самодеятельного театра в исполнении Евгения Евстигнеева говорит: «А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?»

Театры часто «замахиваются» на постановку классических произведений – русских и зарубежных, стараясь отразить их вечную актуальность средствами современной режиссуры, сценографии, музыки, особыми художественными приемами…Наверное, только в Малом театре можно увидеть постановки по классическим произведениям, так сказать, в их первозданном виде, но не всем такая трактовка придется по душе. Требуются иные средства выражения для того, чтобы достучаться до зрителя XXI века.

Классика в современных интерьерах

Один из испытанных способов – не меняя текст, воссоздать на сцене атмосферу сегодняшнего дня. Таким приемом воспользовался Тимофей Кулябин, поставивший спектакль «Иванов» по одноименной драме Чехова в московском Театре наций.

В начале спектакля зритель видит на сцене интерьеры обычной среднестатистической квартиры, где кухня оборудована стандартной мебелью, а балкон завален всяким хламом.

Второе действие разворачивается в типичном офисе. То есть Иванов в новом прочтении – не разорившийся помещик, а бизнесмен, дела которого идут под откос.

Третье действие происходит на даче у Лебедевых, у которых собрались гости на день рождения их дочери Александры.

Эта сцена разыграна в жанре фарса: персонажи танцуют под попсовые песенки Натали и Аллегровой, читают примитивные стишки в духе Асадова. Дамы разодеты в пестрые наряды, которые в изобилии продаются на наших рынках, и увешаны дешевой бижутерией.

В подарок виновнице торжества преподносят аляповатый фонтан, стол уставлен разными блюдами, спиртное льется рекой.

В качестве коронного блюда гостям Лебедевых настойчиво предлагается «кружовенное» варенье. В одноименном рассказе Чехова крыжовник – символ бездуховного и бессмысленного существования, которое приводит главного героя к полной деградации.

Такое «осовременивание» не меняет главной идеи пьесы, напротив, показывает, что проблемы, поднятые Чеховым – любовь, предательство, нетерпимость – не только не потеряли своей актуальности, но стали еще острее.

«Невыносимая легкость бытия»

И вот еще одно прочтение Чехова – спектакль по рассказу «Попрыгунья» на Симоновской сцене театра им. Вахтангова.Оформление спектакля предельно лаконичное. Сценограф и художник по костюмам Булат Ибрагимов в качестве основной декорации использовал несколько металлических столов, которые благодаря различным комбинациям превращались то в обстановку гостиной, то – в мрачное помещение прозекторской (морга), где работал доктор Дымов, то в палубу парохода, на которой состоялось первое объяснение в любви между Ольгой Ивановной (Попрыгуньей) и художником Рябовским.

Все костюмы действующих лиц выдержаны в темных тонах. Даже главная героиня, которая, судя по описаниям Чехова, должна была бы щеголять в ярких нарядах («Очень часто из старого перекрашенного платья, из ничего не стоящих кусочков тюля, кружев, плюша и шелка выходили просто чудеса, нечто обворожительное, не платье, а мечта»), одета в черные или серые костюмы.

В рассказе Чехова завсегдатаи домашнего салона Ольги Ивановны – безымянные персонажи («певец оперы», «артист драматического театра»), в спектакле им отведены короткие, малозначительные реплики, и собираются они, как правило, на заднем плане. Тем самым подчеркивается их второстепенность и безликость.

Одним из самых эффектных и неожиданных эпизодов спектакля стал выход любовницы Рябовского: она появилась на сцене, торжественно пройдя через зрительный зал, в ослепительно-красном платье, за которым тянулся неестественно длинный шлейф.

Исполнительница этой роли не произнесла ни слова, но ее одежда была красноречивее любых монологов: она, как молния, ворвалась в жизнь Ольги Ивановны и своим появлением ознаменовала первый шаг к ее прозрению – переоценке своего отношения к Дымову, благородство и верность которого стали для нее еще более очевидными по сравнению с легкомысленным Рябовским.

Правда, и тогда она не осознает до конца, что рядом с ней не просто порядочный и великодушный человек, отдающий ей последние деньги на сомнительные увеселения, но и талантливый ученый.

Беречь и ценить своих близких, отличать настоящее от фальшивого, не растрачивать свою жизнь на пустышки – вот главная мысль чеховского рассказа, талантливо воплощенная в спектакле.

Душа и достоинство маленького человека

Еще одна классическая постановка на Симоновской сцене Вахтанговского, премьера этого года – спектакль «Нахлебник» по одноименной пьесе Тургенева.

Главную роль в спектакле исполнил народный артист России Андрей Ильин. Действительно, в его трактовке это «чудак, сохранивший в себе душу и достоинство», но безвольный и не умеющий за себя постоять, а потому совершающий нелепые поступки. Художник по костюмам Андрей Климов отразил эти черты в его одежде: он появляется на сцене в растянутой кофте и детской панамке. Его движения лишены уверенности, он как будто боится помешать окружающим своим присутствием.

Ольга (в исполнении Елизаветы Палкиной) появляется на сцене в легком белом платье, которое подчеркивает ее воздушность и какую-то нездешность.

Типичная тургеневская девушка – таких героинь будет много в последующих произведениях писателя. От нее исходят свет, добро и чуткость, но она не способна противостоять ни своему мужу, ни тем более распоясавшемуся соседу Тропачеву, и только в порыве душевного смятения двигает корзины с яблоками, которыми уставлена сцена.

Она, как и ее отец, беззащитна перед миром зла и жестокости, и еще неизвестно, как сложится ее дальнейшая жизнь с мужем, с которым они, похоже, две противоположности с разными взглядами и ценностями. Ее инфантильность подчеркивается тем, что она пытается играть в классики, нарисованные на сцене. Так было в самых первых спектаклях, а уже в следующих версиях она просто обрисовывает квадратики, в бессильной злобе нажимая на белый мел.

И все же главный герой – такой жалкий и всеми унижаемый вначале – выходит победителем, по крайней мере, в версии театра. Подробнее об этом читайте в статье.

Два взгляда на один шедевр

Но одно дело – постановка коротких рассказов, повестей, пьес, другое – сценическое воплощение больших эпических романов- таких, как «Война и мир» Льва Толстого.

В числе резонансных театральных инсценировок можно отметить два спектакля: в театре «Мастерская Петра Фоменко» и в театре им. Евгения Вахтангова. Первый спектакль поставлен Петром Фоменко в 2001 году, второй – Римасом Туминасом в 2021-м, в год столетнего юбилея Вахтанговского.

Отличия двух постановок кроются уже в их названиях: если в Вахтанговском – «Война и мир», то есть заявка на роман в полном объеме (хотя, конечно, не все события нашли воплощение в сценической версии), то в «Мастерской Петра Фоменко» это «Война и мир. Начало романа». Инсценировка охватывает события первого тома романа, и то не целиком – начиная с вечера в салоне светской львицы Анны Шерер и заканчивая проводами на войну князя Андрея Болконского. Действие происходит в 1805 году, еще до нападения Наполеона на Россию, но в светском обществе уже активно обсуждаются его действия в Европе, уже собираются на войну Николай Ростов и Андрей Болконский. Но в целом в дворянских домах царит беззаботное веселье, и это настроение подчеркнуто и выделено режиссером, который напоминает: это только начало романа, это мир довоенный, сияющий радужными красками и не требующий от героев делать выбор и принимать судьбоносные решения. Мы еще не видим эволюцию главных героев, они только в начале своего пути, не сломленные жизненными испытаниями и не прошедшие этапы духовных поисков.

Некоторые персонажи представлены в фарсовом виде: например, Элен Курагина появляется на сцене с нелепым плюмажем из черных страусиных перьев на голове и нарочитым басом произносит только одну фразу, обращаясь к своему отцу: «Папа, нам пора домой!».

Эту короткую, но запоминающуюся роль исполняет Полина Агуреева, позже она появится в образе Наташи Ростовой, которая носится по сцене вместе со своим младшим братом Петей, оправдывая характеристики: «казак», «порох», «зелье-девка». Она еще не побывала на своем первом балу, не встретилась с Андреем Болконским, не пережила увлечения красавцем и кутилой Анатолем Курагиным – словом, не испытала тех глубоких чувств и не совершила тех ошибок, которые выпали на ее долю.

Даже Андрей Болконский в исполнении Ильи Любимова, несмотря на общий строгий рисунок роли, наделен карикатурными чертами: на протяжении всего спектакля он примеряет знаменитую треуголку французского императора и другие, похожие на нее головные уборы. Так подчеркнуты его стремление к славе, к подвигам, преклонение перед Наполеоном – все те мотивы, которые двигали им в начале романа, когда он еще не осознал, что «война – это самое гадкое дело в жизни». Это было до его ранения в битве под Аустерлицем, до того, как он пережил смерть жены и отца, не встретился с Наташей Ростовой, испытав сначала любовь, потом разочарование и обиду, узнав о ее измене, а в конце своей жизни простив всех – и любящих, и ненавидящих, и братьев, и врагов.

И все же финал спектакля полон тревожного ожидания: князя Андрея провожают на войну под популярную в то время французскую песенку «Мальбрук в поход собрался».

И хотя в русском переводе она приобрела пародийные черты, лица актеров, исполняющих песню, серьезны, сосредоточены и печальны. Как будто каждый из них заглянул на несколько лет вперед и в свое будущее, и в будущее князя Андрея.

Если же говорить о спектакле Вахтанговского театра, то, несмотря на глубину и драматизм постановки, там тоже есть юмористические сцены – например, сватовство Анатоля Курагина к княжне Марье. Есть общее в трактовке «ранней» Наташи Ростовой, которая и в постановке Туминаса носится по сцене с куклой и устраивает разные шалости вместе с Соней и младшим братом.

Но это отдельные штрихи, которые не меняют эпического характера постановки Туминаса, когда с первой же сцены хозяйка салона Анна Шерер, споря с теми, кто преклоняется перед величием Наполеона, говорит: «Нет величия там, где нет добра, простоты и правды».

И, конечно, эволюция героев, которая особенно отчетливо прослеживалась на примере Пьера Безухова (в исполнении Павла Попова и Дениса Самойлова), такого «смешного и рассеянного человека с золотым сердцем», как по-дружески характеризовал его в начале романа князь Андрей Болконский, до возмужавшего и пережившего плен, видевшего горе и смерть человека – в финале произведения. «Во мне утратилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в Бога», – говорит в конце третьего действия Пьер Безухов.

Но не только слова, интонации, жесты помогают героям выразить глубину великого романа, но и музыка Шопена, Чайковского, Керубини, Латенаса в сочетании с танцами, поставленными хореографом Анжеликой Холиной.

Именно танец помогает исполнительницам роли Наташи Ростовой выразить ее восторженное настроение на первом балу, а потом, в конце спектакля – скорбь и отчаяние после смерти тяжело раненого в Бородинском сражении князя Андрея, за которым она преданно ухаживала в его последние дни.

Пятьдесят оттенков серого и все цвета радуги

И в постановке театра Фоменко, и в Вахтанговском режиссеры и сценографы не пошли по пути «осовременивания» классики за счет внешней атрибутики – костюмов, интерьеров. Напротив, герои одеты вполне в духе того времени, в котором происходят описанные Толстым события, однако декорации отражают не обстановку, не быт начала ХIX столетия, а служат важным содержательным фоном.

Например, в спектакле Фоменко – это старинная карта, на которой показаны основные направления военных действий Наполеона. В спектакле Вахтанговского театра - единственная декорация, выполненная в виде серой стены по всему периметру и на всю высоту грандиозной сцены в сочетании с костюмами актеров, которые выдержаны в серых, черных, иногда темно-синих тонах, поначалу удивляет своим монументальным минимализмом. Но вскоре становится ясно, что таким образом сценограф Адомас Яцовскис открыл пространство творчества для режиссера и актеров. На этом фоне роли главных и второстепенных персонажей засияли разными красками и оттенками, меняясь в ходе спектакля: от искренности и яркой эмоциональности Наташи Ростовой в исполнении Ольги Лерман и Ксении Трейстер до железной воли и благородства князя Андрея в талантливой трактовке Виктора Добронравова и Юрия Поляка (в разных спектаклях, как обычно, задействованы разные актерские составы, и каждый исполнитель привносит в роль свой талант и свою индивидуальность).

Без хрестоматийного глянца

И вот уже совсем другой подход к классике демонстрируют авангардные режиссеры – такие, как Дмитрий Крымов, Константин Богомолов и Юрий Бутусов. В их постановках современные реалии на полных правах врываются в ткань классического произведения, которое служит лишь общим фоном для происходящего на сцене и поводом для творческой импровизации.

Яркий пример такой смелой трактовки – спектакль «Р», поставленный Юрием Бутусовым в театре «Сатирикон» имени Аркадия Райкина.

Все первое действие построено на коротких монологах актеров в стиле вербатим – документального театра. В пьесу вошли детские воспоминания Константина Райкина, рассказы Юрия Бутусова и Тимофея Трибунцева. Это переживания о дне вчерашнем и сегодняшнем, о том, что волнует каждого. Судя по отзывам зрителей, не всем это пришлось по душе – многие уходили после первого действия, сетуя на то, что их ожидания не оправдались. Вообще, реакции на постановку совершенно полярные – от восторгов до полнейшего неприятия. Это свидетельствует о том, что спектакль не оставил зрителя равнодушным.

Зато во втором действии мы уже видим сцены из классического «Ревизора», слышим знакомый со школьной скамьи гоголевский текст, но с новыми акцентами и совсем в другой интерпретации, когда все идет как будто не по плану и против правил. Так, дочь городничего Марья Антоновна (в исполнении Марьяны Спивак) в гневе заносит нож над своим женихом Хлестаковым (Константином Райкиным). А в одной из сцен к главному герою, к которому (по тексту пьесы) должны были прийти просители с разными жалобами и нуждами, вдруг врывается человек, зачитывающий имена, фамилии, год рождения, род занятий репрессированных и расстрелянных в 30-е годы прошлого века. Все это читается монотонно, уныло, и кажется, что этому скорбному списку невинно убиенных нет конца, и этот монолог Хлестаков-Райкин прерывает отчаянным криком: «Зачем вы все это мне говорите? Что я могу сделать? Чем помочь?!» И, беспомощно оглядываясь по сторонам, спрашивает: «Так где же та унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла?» И вопрос повисает в оглушительной тишине…

Не случайно в своей статье про этот спектакль режиссер Александр Баркара назвал «Р» «концентрированной болью».

«Конечно, все спектакли Юрия Николаевича (Бутусова – ред.) о том, как постановщик переживает и перерабатывает свои внутренние кошмары, но на этот раз то, что волнует режиссера, оказалось как-то слишком уж созвучно тому, что волнует в принципе большинство зрителей в зале. Попал в яблочко, так сказать…», – пишет он в своем разборе.

И далее отмечает: «Парадокс: именно благодаря узнаванию и попаданию во время, многие оказались разочарованы. Тем, кто ожидал увидеть "любимого Бутусова" с экзальтированными плясками, оказалось мало плясок. Тем, кто хотел сложной образности – мало сложности. Те, кто пришел насладиться высокоинтеллектуальным театром, воротят нос от убийственных реалий нашей жизни, в которые режиссер с артистами тыкают нас, как нашкодивших котят».

В программке к спектаклю «Р» читаем важное разъяснение от театра, которое многое ставит на свои места: «В целом живой процесс создания этой пьесы можно назвать «актуализация». Резкий, беспощадный текст Гоголя за многие годы превратился в уютную комедию про милых и смешных провинциальных чиновников. И, конечно, в этом виноват не сам текст, который как был гениальным, так и остался, а его жанровое прочтение театром, где от многочисленных повторов неожиданность и резкость гениального юмора «Ревизора» слабеет, затирается и перестает воздействовать на зрителя. Можно сказать, мы предприняли попытку увидеть текст «Ревизора» так, как если бы он впервые был написан сегодня».

В заключение хочется пожелать: перечитывайте классику, пересматривайте ее на театральных подмостках, ведь театр, как утверждал Гоголь, «это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра».

В статье использованы фотографии с официальных сайтов театров