Но почему-то полвека призывают.

Формула про школу была напечатана ровно 50 лет назад в книге философа Э.В. Ильенкова «Об идолах и идеалах», а в журнале «Народное образование» еще раньше. А до этого о том же другими словами и на другом языке говорил в 1909 году Джон Дьюи, автор вышедшей тогда книги «Как мы мыслим» (русскоязычному читателю она известна под названием «Психология и педагогика мышления»). Можно копать и дальше – к Дистервегу и даже «под» Дистервегом, вглубь, в историю.

Мой учитель Василий Васильевич Давыдов вспоминал о своих беседах с известным методистом-математиком Иваном Кузьмичом Андроновым, который рассказывал, как в дореволюционной гимназии ему преподавали литературу. После чтения стихов Пушкина на уроке преподаватель-словесник давал домашнее задание – прочитать, что писали о Пушкине Белинский и Писарев, т.к. следующий урок будет посвящен сравнению их точек зрения на пушкинскую поэзию. Романтик Белинский и нигилист Писарев были антиподами. В итоге гимназисты втягивались в дискуссию о творчестве Пушкина, глядя на него с полярных позиций, глазами каждого из критиков. Страсти накалялись настолько, что учащиеся чуть ли не дрались на уроках. А преподаватель ужесточал ситуацию, предлагая новое задание – подготовить сочинение, выдержав его первую часть в духе взглядов Белинского, а вторую – в духе взглядов Писарева. Он как бы сталкивал отроческие сознания внутри себя.

Цитирую Андронова в изложении Давыдова:

«Подумайте, Василий Васильевич, как после этого мы понимали поэзию Пушкина. Даже дома все знали: а, наш Петя занят Пушкиным. Вот он сейчас про Белинского написал и мается, найдутся ли у него аргументы в отношении Пушкина, как у Писарева. Ведь не переписать нужно было, а собственные мысли выразить.

Вот, Василий Васильевич, вы думаете, только изящную словесность у нас в гимназии так преподавали? Все учебные предметы! И даже латынь у нас преподавалась не с помощью зубрежки, а путем очень сознательного чтения римских авторов».

«Школа должна учить мыслить» звучит так же, как «больница должна вылечивать».

На всех граждан страны единого диагноза нет. Чтоб сделал каждому, извините, клизму, – и прошло. И фабрика по производству клизм не знала ни устали, ни конкурентов...

Вот в этом все и дело. В 90-е годы издатели учебной литературы выступали лишь игроками на рынке. Теперь они диктуют правила игры, а их интересы так или иначе лоббируются в государственных инстанциях. И если, пусть не закончится, пусть внезапно подешевеет до критических отметок нефть, скважины придется затыкать в том числе госзаказами на учебники.

Страстям по «единым учебникам» в этом году 5 лет.

Речь шла об учебниках истории, языка и литературы. Особую настойчивость тогда проявляла депутат Ирина Яровая. Ирина Анатольевна – не педагог и не методист, едва ли ее профессионально волновало содержание учебников. Да и патриотичная политика выглядела завесой. Завесой, за которой история, язык и литература могут стать пробными шарами, которые в итоге победоносно закатят в лузы бенефициары-издатели. А дальше – больше. В то время пошли кулуарные разговоры (их эхо отдавалось и в СМИ) о том, что в ближайшие годы средние и мелкие структуры, специализирующиеся на учебном книгоиздании, будут раздавлены или поглощены неким монополистом. Идея « единого учебника», желали того или нет ее сторонники, расчищала путь именно для него. Без всякой гарантии, что место 20 плохих учебников от разных издательств займет 1 хороший – от одного.

Иными словами, становилось все очевиднее: вопрос о «едином учебнике» из сферы педагогики и политики сползал в сферу антимонопольного, а значит – антикоррупционного, законодательства. Это-то бывший прокурор с заочным юридическим образованием Ирина Яровая должна была понимать.

За разными учебниками стоят разные программы и разные подходы к построению образования.

Стоит реальное образовательное разнообразие, сложившееся в стране за последнюю четверть века. Где-то оно обернулось пустоцветом, где-то вызрело в добрые плоды, по которым могут пройтись бульдозером монополизма. Пусть в новом законе «Об образовании в РФ» с трудом различимы остаточные следы духа и буквы вариативности. Однако антимонопольное законодательство пока еще писано для всех и каждого.

В силу этих «очевидностей» – и не только них – дело временно замяли. Лучше сказать – примяли. Заговорили о «едином стандарте преподавания истории», как если бы мог существовать другой… И вот пять лет спустя грянула «черная пятница образования», как назвал 7 декабря 2018 года Александр Асмолов. Тогда научно(?)-методический совет Минпроса решил обрезать федеральный список учебников на 30%. И этим занес стопу над теми граблями, на которые уже наступила Ирина Яровая. Повторю: граблями юридического свойства, в числе прочих.

В качестве члена Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Асмолов поставил вопрос об этом в присутствии Владимира Путина. И нашел в его лице как минимум понимание. А как мог еще поступить создатель идеологии и подвижник вариативного образования, результатами усилий которого пользуются сегодня все без исключения? Включая его непримиримых оппонентов.

Но тут-то оппоненты заявили о себе с удвоенным рвением. И о себе же многое сказали: мол, Асмолова подкупили. Не может человек просто так отстаивать свою позицию. Только «не за просто так».

Что ж, им виднее. Точнее – привычнее.

Сказал садовник: пусть расцветает все плодоносящее. Но тут куриная слепота, она же белена черная, она же лютик ядовитый, бросилась в атаку: подмазали садовнику яблони, груши, вишни, сливы, фейхоа и даже жаботикаба (есть такое бразильское виноградное дерево). Интересно: вскладчину? Порознь? В качестве мести? Или – надеясь на возвращение в список? И как они себе это представляют?

Президент Путин звонит министру Васильевой и дает распоряжение «вчеркнуть» всех вычеркнутых? Тут надо напрячь всю силу «отсутствия способности суждения», как называл обычную глупость прогремевший на весь Балтийский флот калининградский философ Иммануил Кант.

А главное – сорняк в очередной раз выдал свои планы на сад-огород, в котором поныне возлежат упомянутые «грабли Яровой». Заодно дискредитировав Министерство просвещения, особенно если учесть, что дело дошло до президента.

Увы, выигравших в этой ситуации нет. Кроме, пожалуй, Совета по правам человека, который можно поздравить с достойным пополнением. И все-таки с ним и российское образование, за которое пока еще есть кому постоять.