Давным-давно, в незапамятные времена, ученик искал Учителя ради блажи, интеллектуального вызова: все у него было и так неплохо, но хотелось чего-то особенного. Приходил он к заведомо умному известному человеку и просился к нему в обучение. Если захочет, примет. Мог и не принять.

Времена давние. С передачей информации тогда вариантов немного было, особенно еще до письменности. Но и с письменностью дело было трудозатратное. Информация и знания по сути неразличимы, ибо дефицитны, а потому учение изначально предполагалось как мотивированное. А при мотивированном учении их и сейчас разделить было бы непросто: информация сразу встраивается в картину мира, становясь знанием.

Постепенно учение из целей интеллектуальной блажи стало смещаться в сторону прикладной полезности. Нагляднее всего это видно на мастеровом учении. Там не столько целостная картина мира, сколько необходимые для мастерства навыки и уникальные know-how, хотя в прикладной части фрагмент картины мира тоже формируется.

Ближе к ХХ веку уже и целостная картина мира начинает нести полезную прикладную нагрузку, а учитель (с прописной буквы) становится массовой профессией.

Так незаметно настоящий Учитель превратился в типового учителя, а модель отношений с интеллектуального досуга/блажи – в странный симбиоз пиетета к Учителю и снисходительности к учителю, вплоть до пренебрежения к «Марьванне», зануде и неудачнице.

Причем непонятно, когда и как одно превращается в другое, не говоря о том, как они вместе уживаются.

Другое «причем» – информация уже давно не дефицит, а различения со знаниями так и не происходит. Для большинства стоит задача накачки ученика полезной информацией – ради бытового успеха на итоговом экзамене. Задача формирования целостной картины мира или не стоит, или не осознается как значимая. А без картины мира сегодня уже часто невозможно разобраться, кто прав и кто виноват в окружающем пространстве.

Что в устоявшейся модели образования не все в порядке, уже давно поговаривают, с XVIII века. Но в полной мере это не осознано массово до сих пор, хотя потребность подправить-подрихтовать системы образования наблюдается во всех развитых странах примерно с середины ХХ века. Впрочем, заторможенность общества в отношении образования неудивительна – даже модель Коменского не вполне осознана, хотя эта история еще дальше в веках теряется.

Если раньше признаки назревания новых отношений нарастали постепенно, то сейчас, в XXI веке, уже кувалдой по голове стучит: цифровая прозрачность, цифровой интеллект (ЦИ), передел мира, на носу энергетическая свобода, квантовая связь... Не пора ли, наконец, осознать, чтобы больше не путать Учителя и учителя?

Нет больше ни в чем определенности знаниевых моделей – множественность, спонтанность изменений, неоднозначность: до вчера думали так, сегодня выяснилось, что всё иначе, но с этим не все согласны. А ты что решаешь для себя? Знание разных моделей остается ценным и даже требует знать его альтернативные версии, но ценностный выбор между разными моделями важен и всё более неоднозначен – это нарастающая новая нормальность.

Знание моделей – это обучение. Ценностный выбор – это картина мира. Что мне выбрать – это роль Учителя в моей голове, в моей душе. Из чего выбирать – это роль типового учителя.

Робот сегодня легко выполнит функцию учителя, причем, вполне вероятно, лучше человека – потому что он всегда наготове и легко подстраивается под любого ученика. А вот Учителя как носителя ценностных критериев робот не заменит. Как в стародавние времена, ученик выбирает себе Учителя, кого он сам считает соавтором своей картины мира, ценностных критериев выбора в сложных жизненных развилках.

В цифровом избытке информации Учитель уже не обременен задачей изложения знаниевых моделей. Знаниевые модели открыто доступны в современном мире. Кто более мотивирован, более интеллектуален, сам их берет в любом варианте, в том числе с учителем, с роботом, с книжки, с ролика... С Учителем он какие-то из них обсуждает, понимая в принципе основы, как там все связано.

К Учителю не придешь «чистым листом», чтобы разбираться с ним «от печки», как было в стародавние времена. Если ты «не в теме», тебя Учитель не примет точно, потому что нет мотивации, и тогда зачем?

А это значит, что учитель больше не нужен. Он взрастил в себе за прошедшие века слишком много функций, которые сегодня пора диверсифицировать, внести разумное разделение труда, чтобы повысить эффективность и производительность. Тем самым исчезает повод для дискуссий «может ли робот заменить учителя» – некого больше заменять.

Если в открытом пространстве доступны все знаниевые модели, то это отдельная индустрия изложения знаний. Эту функцию довольно органично можно называть просвещением, которое в старой модели образования звучит пока довольно инородно, по крайней мере на мой вкус. Эта сфера представляет собой конвергенцию медиатехнологий, методистов, журналистов, издателей... В том числе публичных докладчиков – в классике школы это была функция учителя при фронтальном объяснении материала.

Раз знания доступны по всем темам и способам подачи, необходима функция сопровождения, проводника.

Причем на разных уровнях. Нужно помочь выстроить маршрут в целом и нужно помогать на конкретных участках этого маршрута. Маршрут в целом в классике определяется единой программой, принятой на уровне школы. На конкретных маршрутах – это базовая функция учителя-предметника.

В движении по предметным знаниям при их открытой доступности нужны педагогические навыки на стыке учителя и репетитора. Я бы назвал эту функцию «гид по предмету» – коротко, информативно и отличается от прошлых названий, чтобы не сбивать на старые стереотипы.

Для формирования маршрута в целом нужны навыки на стыке методиста и образовательного логиста. Но ему, чтобы строить гибкий индивидуальный образовательный маршрут, на вход нужен внятный образовательный запрос. А это самая проблемная задача – кто я, что мне нужно, что не нужно, как отличить одно от другого?

Для мониторинга выполнения маршрута нужен администратор или педагогический диспетчер. Основу для решений прекрасно может вести цифровая среда (даже с простой автоматизацией, тем более ЦИ), но решение о поощрениях или волшебных пендалях, тем более о корректировке маршрута, лучше доверять квалифицированному человеку. Хотя эта функция довольно формальная, возможно, со временем, по мере психологической готовности, ее можно полностью возложить на ЦИ.

Чтобы обучение работало на образование как на построение картины мира, необходима коммуникация. Самая разная, но прежде всего с другими учениками: кто разделяет мое мнение, кто не разделяет, кто поддерживает в открытых дискуссиях, кто спорит...

В детстве это самая важная деятельность – научиться слушать других, постоять за себя, уступить, поддержать, поссориться, помириться...

Коммуникация – это выстраивание себя и встраивание себя в социум. Это развитие рефлексии и навыков общения, наработка эмоционального интеллекта. Для ведения таких событий нужны, во-первых, коммуникаторы, организаторы и ведущие событий с большими и малыми группами, а, во-вторых, рефлексивные гиды, которые помогают решать частные проблемы на стыке меня с внешним миром, помогают мне развивать рефлексивные навыки, волевые навыки, проявлять и обнаруживать свои и чужие чувства, переоценивать ценности...

И кто здесь Учитель?

Ценности порождаются социумом. Они формируются по образу значимых лиц из окружения, для ребенка обычно из взрослых. Отчасти таким взрослым может стать лектор из ролика или гид по предмету. Значимым взрослым может стать рефлексивный гид (фрейдовская проекция) и коммуникатор групповых обсуждений. Что-то ценностное может привлечь в ведущем практические занятия. Каждый сам для себя выбирает Учителя.

Чем больше вариантов коммуникации, тем больше шансов каждому встретить что-то значимое для себя. Скорее всего, в множественной и сложной среде коммуникации ценности будут конвергентно формироваться по совокупности впечатлений. Главное, чтобы коммуникации были, и были заинтересованными, чтобы впечатления подкрепляли интерес к коммуникациям. Для этого нужно минимизировать формальные коммуникации и строить пространство мотивированных и полезных коммуникаций.

Это что же получается, автор убирает Учителя в пользу цифровых технологий и толпы непонятных новых профессий? И да, и нет.

Учитель, который с заглавной буквы, остался ценностной единицей личного выбора, как и давным-давно, на заре. И сегодня мы далеко не каждого учителя готовы так назвать – на пальцах одной руки можно перечислить своих Учителей.

Так что для восприятия значимого человека своим Учителем ничего не меняется. В этой схеме получается, что нет типового учителя, поскольку он разложился на ряд узкоспециализированных функций – а значит, они будут выполняться более качественно и более эффективно. А если типовой учитель перестанет спутывать карты при обсуждении настоящего Учителя, только лучше будет для смысла понятия. Исчезнет Марьванна. Думаю, не трагедия, хотя, полагаю, и она останется в фольклоре на какое-то время.