Остро захотелось возразить позиции Александра Адамского, изложенной в статье от 02.08.2019 «3-го не дано»:

«Посредине столкновений 27 июля юная демонстрантка прекраснодушно читала бойцам конституцию. Происходящее вокруг меньше всего было похоже на урок. А для подростка это продолжение учебного события!»

Многое в статье не вызывает возражений. Даже всё, если рассматривать статью с позиции учителя в классической субъект-объектной логике, против которой Александр Изотович неоднократно выступал в пользу субъект-субъектной.

Безусловно, для подростка экстремальные ситуации – магнит и вызов по проверке себя и окружающих. С этим тезисом я полностью согласен. Но для подростка не жизнь как урок, а любой урок – часть жизни! И это ключевое возражение автору.

Экстремальные события для взрослого – тоже вызов, проверка. И для них обоих это образование – развитие картины мира, понимание места себя и окружающих на этой картине. Реальные события – это для всех образование и жизнь одновременно, ибо они неразрывны.

Но образование – это не урок! Урок – это обучение. Ребенок уступает взрослому в обученности и навыках поведения, особенно в экстремальных ситуациях. Но он не ручной зверек, чтобы его выпускать или не выпускать в тех или иных ситуациях, даже называя это уроком. Честная субъектная позиция предполагает информирование о возможных последствиях и типичных моделях поведения разных участников. А пускать или не пускать – это тема непростая, требующая отдельного субъектного рассмотрения.

Давайте вспомним себя в подростковом возрасте.

Мы в школе учились или жили? Я – жил. Учеба была неотъемлемой процедурной и/или логистической частью этой жизни, отчасти навязанной, отчасти желанной. Мы слушались взрослых? Отчасти – как элемент правил игры. Основным правилом этой игры было противодействие и проверка границ допустимости. Особенно ярко это проявлялось в пионерских лагерях, где возможностей и вариантов самого разного поведения было очень много. Но и в школе каждый может вспомнить свои похождения совершенно против всех правил.

И именно эти самостоятельные поступки «против» в балансе с получаемой «ответкой» лучше всего формировали и наш характер, и наши навыки взаимодействия в мире.

Давайте вспомним уроки литературы с вырванным эпизодом похождений Гавроша на баррикадах Парижа из «Отверженных» Гюго. Он не знал, чем это может закончиться? Знал. Его можно было не пустить?

И среди подростков, и среди взрослых есть:

– Гавроши,

– Мальчиши-Плохиши,

– Мальвины с дрессированными Артемонами, прячущиеся от опасностей.

Большинство Мальвин. Они сами не полезут на рожон. Плохиши свои сребренники не упустят, но они обычно на стороне власти и денег – им вряд ли что-то грозит. На совесть им давить вряд ли удастся. Особенно учителю. Да, и в рамках закона, запрещающего политику в школе, это не слишком уместно. Проблема у учителя только с Гаврошами.

Но учитель – тоже один из них.

– Учителей-Гаврошей система вытесняет. Наверное, еще остались такие в системе, но большинство методично и формально отработает поручение свыше. Значит, их мнение не представляет ценности для Гавроша-подростка.

– Про учителей-Плохишей не хочу распространяться – ученики им судья.

– Про учителей-Мальвин дополнительно писать нечего.

Какие возможности у учителя, который не формально отрабатывает, что ему поручено, а осмысленно ищет свою позицию в складывающейся системе отношений? Честная информация о рисках. Чтобы крокодиловы слезы по девочке, читающей Конституцию сотрудникам полиции, не стали для авантюрных подростков откровением: если лезешь в политику, должен быть готов к жесткой реакции власти.

Чем эффектнее будешь выглядеть в СМИ, тем жестче будет жизнь потом.

Стоят ли множественные «лайки» в соцсетях последующих жизненных издержек? Подросток должен это понимать заранее, а не постфактум – это единственная возможная роль честного учителя. Все остальное – за рамками образовательных отношений, поэтому в логике «учитель-ученик» рассматриваться не должно.