На сайте «Вести образования» опубликован актуальный (как всегда для этой газеты) материал – пересказ части выступления руководителя IBM Джинни Рометти на Всемирном экономическом форуме – 2019 (Давос).

Джини Рометти говорит о быстрых глобальных изменения в кадровых потребностях современной экономики и о так называемых «новых воротничках» (в отличие, огрубляя, от «синих» – рабочих и «белых» – служащих).

При этом она говорит о неэффективности существующих моделей профессионального образования. И это хорошо известно, большая часть того, что получает сегодня будущий инженер в техническом университете, абсолютно устарело в момент окончания университета.

Ректор Сколтеха академик Александр Кулешов приводит обычно пример cопромата – курса, который устарел еще до момента поступления в университет студента, которому придется его изучать.

Важно понять, что же предлагает Рометти, и не только она – на той же панели высказывали схожие взгляды, со ссылкой на национальные различия, Билл МакДермотт – руководитель SAP, а также лидер бизнес-сообщества Японии. Замечательным образом реализуемая IBM и другими корпорациями последние десятилетия модель «ученичества», «подмастерья» смыкается с другими, исторически позитивными и сегодня перспективными моделями.

Во-первых, это то, что нам сегодня представляется центральным элементом в модели профессионального образования, которая начинает реализовываться в федеральном проекте «Кадры для цифровой экономики», в концепции школьного технологического образования, недавно принятой Минпросвещения.

Речь идет о том, что реальное учение, образовательная программа, образовательная организация, признание достигнутой компетенции и получение работы оказываются формально «развязанными», хотя и по существу связанными очень разнообразным и существенным образом.

Ключевой пример: шестиклассник увлекся программированием (скажем, на Питоне). Школьный курс технологии не дает ему возможности для изучения программирования, но есть неплохие курсы в интернете, они ему помогают быстро продвигаться.

К сожалению, в ущерб школьной математике, противостоящей современным технологиям. Через некоторое время наш школьник начинает пополнять семейный бюджет благодаря работе на местного индивидуального предпринимателя или подрабатывает в одной из франшиз 1С. Он создает портфолио из образцов своей работы и параллельно осваивает систематический начальный MOOC программирования, предлагаемый Вышкой. К моменту окончания школы он уже имеет несколько сданных и зачтенных той же ВШЭ, Московским политехом или другим университетом курсов. Такой зачет скоро будет возможен в работе апробационных площадок Цифровой экономики, которые мы сейчас создаем.

Экстремальной реализацией той же идеи, когда ученики учатся друг у друга, вдобавок к интернету, является Школа – 42, в России – по инициативе Германа Грефа – «Школа 21».

Лучшие российские ПТУ, техникумы и вузы (базовые кафедры и т. д.) реализовывали и продолжают реализовывать отдельные элементы близких моделей, конечно, восходящих еще к средневековым цеховым подмастерьям. Эта модель охватывает все более широкий круг населения. Тот же Макдермотт говорит и об 1% работников-аутистов, которые были подготовлены его корпорацией для работы в ней, и о 3 млн освоивших цифровую грамотность благодаря MOOC. В «Кадрах для цифровой экономики» наша цель – 1 млн.

Годится ли модель «ученичества» для освоения классических академических университетских программ?

Самое замечательное, что – да! Традиционное российское университетское математическое образование, выращивание математических школ, построено на той же модели непосредственного включения ученика в процесс математического исследования, творчества (и здесь можно сослаться на Гумбольтдский исследовательский университет). Знаменитый семинар Гельфанда на мехмате МГУ – тому пример. При создании математических школ в середине 1960-х гг. была реализована модель, когда студенты-математики одновременно сами создавали новую математику и учили этому школьников. Конечно, школьники (за важными редкими исключениями) доказывали уже известные теоремы, но это как раз не важно, важно, что они сами их открывали. Конечно, слушать лекции, конспектировать, «зубрить» накануне экзамена, сдать и забыть – это про другое.

Университет XXI века в еще большей степени станет местом встречи, личного общения, мотивации и энтузиазма – жизни!

Итак, мы являемся свидетелями быстрой и радикальной трансформации образования, когда одни традиции умирают, другие набирают новую силу, возникают новые модели. Образование становится все более важной частью жизни общества и каждого человека.