Публикация с опозданием

Мы давно подготовили номер «Вестей образования» про авторские школы, еще весной, но не хотели давать его на фоне острой фазы скандала вокруг школы имени Александра Тубельского. На пике болезни нужны быстрые действия, публичная реакция. «Вести образования» были активны в период кризиса.

Время анализа – после того, как острая фаза пройдена, и отстраненная позиция может быть воспринята публикой адекватно.

Поэтому и решили дать этот номер в августе. Тем более что именно в августе уже далекого 1987 года состоялся тот самый исторический Фестиваль Авторской школы в Асаново (Удмуртия), после которого и появились авторские школы – в сегодняшнем их понимании. Надеемся, что авторы этого номера отнесутся к нашему решению с пониманием.

Московский коллега Александра Петрынина как-то сказал:
«Петрынин работает на передовой, а мы – в тылу, но именно от его работы зависит, победим мы или нет»

Из какого сора рождаются стихи?

Начну с того, что в дискуссии вокруг школы Тубельского несколько раз встречалось утверждение, будто в Советском Союзе было пять авторских школ, а сегодня не осталось почти ни одной.

Скорее всего имелось в виду, что в 1986–87 годах клубы творческой педагогики «Эврика» при поддержке «Учительской газеты» провели конкурс «Авторская школа», победителями которого стали проекты школы самоопределения, диалога культур, развивающего обучения и другие.

Между тем авторских школ в период между 1987-м и вплоть до 1992 года (принятие закона «Об образовании») было, конечно, намного больше. От Сахалина до Эстонии появились школы, основатели которых аккумулировали в своих проектах разные культурные направления, отечественные и зарубежные: педагогику Толстого и Макаренко, культурно-исторический подход Л. Выготского – развивающее обучение Эльконина-Давыдова и Занкова, коммунарство – идеи и методики И. Иванова и Ф. Шапиро, Л. Новиковой, В. Караковского, О. Газмана, идеи Гальперина – ТРИЗ, методики Шаталова, Лысенковой и Амонашвили, идеи Щетинина, идеи М. Бахтина и В. Библера – школы диалога культур, системы Монтессори, Вальдорфской школы, идеи мыследеятельностной педагогики Г. Щедровицкого, парк-школы В. Балабана и другие идеи и направления.

Разные выбирали разное, но у всех была прививка – «не навреди», хорошая клубная («Эврика») история проектирования и рефлексии собственных замыслов.

Сначала возникли клубы творческой педагогики – более пятисот по всему СССР, и «Учительская газета», пока могла, с 1985 до 1989 года поддерживала это движение, рассказывала о клубах и проводила Всесоюзные сборы «Эврики» (а их были десятки), чтобы эвриканцы могли обмениваться идеями и строить проекты.

Фактически первой авторской школой, еще до появления этого понятия, стала красноярская школа «Универс», у истоков которой стояли Исак Фрумин, Виктор Болотов, Александр Аронов, Виктор Васильев.

И только в начале 90-х стали появляться авторские школы на энтузиазме лидеров – Елены Федоровой в Южно-Сахалинске, Александра Петрынина в Хабаровске, Виктора Станкевича во Владивостоке, Татьяны Ковалевой и Людмилы Долговой в Томске, Александра Сайбединова в том же Томске, Татьяны Озеровой, Марины Бушновой и Петра Кулинченко в Ростове, Марии Калужской и Алексея Бабетова в Екатеринбурге, Александра Гольдмана и Александра Лобка в том же Екатеринбурге, Михаила Черемных в Ижевске, Вячеслава Лозинга и Анатолия Сторожева в Кемерово, Ларисы Герапинович в Санкт-Петербурге, Александра Тубельского, Анатолия Пинского, Анатолия Каспржака, Ефима Рачевского, Алексея Воронцова в Москве и многих, многих других. Я не ошибусь, если скажу, что авторских школ были сотни, и я назвал только малое число подвижников, за что прошу прощения.

Вот они своей деятельностью и определили переход от институциональной неопределенности конца 80-х – середины 90-х к нормативному обустройству системы образования.

Это обустройство шло на пределе сложности – не только из-за нищеты, но и – прежде всего – по причине отсутствия четкого вектора развития образовательной политики.

Важное место в образовательной программе «Школы будущего» занимают выездные экспедиции и полевые уроки

Инновации становятся нормой

Нужно признать, что инновационная идеология лидеров обновления образования 80-х – 90-х годов не стала массовой, а образовательные результаты этого десятилетия были безжалостно брошены в топку политических игр по дискредитации этого периода.

Разбор грехов и ошибок оставим до поры, но не забудем: это важная тема, особенно для тех, кому еще предстоит осуществлять инновационные прорывы в образовании. Скажу лишь: моя точка зрения состоит в том, что ставка на жертвенность («реформаторов всегда ругают, поэтому не будем обращать внимание на критику – будем делать свое дело») не работает.

А работает глубокая институциональная проработка механизмов и эффективные медийные инструменты. Не простое «информирование масс»: «Нужно больше объяснять!», а вовлечение просвещенной общественности в обсуждение и принятие решений.

И уж точно не ставка на ведомство как основной инструмент инноваций, а опора на сети и сообщества.

Но так или иначе, к середине 90-х многое из того, что создавалось инновационно, – то есть вопреки правилам и нормам – стало соответствовать норме.

Утверждение образовательных программ стало прерогативой школ, развивающее обучение стало институционально оформленным направлением, стало возможным реализовывать авторские программы, многие авторские школы стали муниципальными.

В середине 90-х авторские школы переросли в сеть «Федеральные экспериментальные площадки», которая даже получила государственное признание и финансирование. А в середине 2000-х название было изменено, и с тех пор это Федеральные инновационные площадки.

А начиналось все как частная инициатива, «придумка». Но не из вакуума, конечно. Тогда, в середине 80-х, в «Эврике» и в «Учительской газете» мы находились в центре мощного урагана перемен, и многое, если не все, делалось, писалось и придумывалось как альтернатива авторитарной школе, альтернатива зубрежке, заорганизованности. Уже был опубликован манифест «Педагогика сотрудничества», по всей стране создавались клубы творческой педагогики «Эврика», проводились эвриканские сборы, обсуждался и сам манифест, и другие идеи. Было опьянение свободой.

И мы тогда много говорили о том, чтобы нормы, правила управляли деятельностью. Конкурс «Авторская школа» и авторские школы рассматривались нами, авторами этого проекта, как лаборатория, инкубатор, теплица, экспериментальная площадка тех норм, которые должны были стать основой института образования. Войти в законодательство, в «Положения …», стать частью нормативной базы работы организаций и пунктами должностных инструкций должностных лиц.

Но даже в самых смелых мечтах нельзя было тогда представить, что само государство (в лице министерства) начнет поддерживать образовательные инициативы, проекты, присваивать таким инициативам статус «Федеральная площадка». И уж абсолютной фантастикой выглядел тот факт, что через 20 лет после выхода «Педагогики сотрудничества» государство выдаст школам гранты на реализацию инновационных проектов, а потом объявит это частью приоритетного национального проекта, и каждая инновационная школа, показавшая лучшие результаты, получит по миллиону рублей…

Но пришло время – и авторские школы перестали резко выделяться среди остальных. Многие из них стали лидерами в своих регионах, сохранив уникальный камерный уклад и в то же время возглавляя рейтинги по «штатным» результатам.

Нельзя не видеть, что многое из того, что проектировалось 30 лет назад, стало институциональным фактом.

Лицей «Ключ» – школа, в которой хочется остаться на второй год

Автобиографическое отступление

…происходящее сегодня в школьной политике кому-то кажется развалом и стагнацией, кому-то – прорывом.

Учителя, родители, чиновники и сами школьники – все по-разному оценивают нынешнюю реальность. Спокойнее всех – школьники. Но не потому что несмышленые, а потому, что пытаются максимально жить насыщенной жизнью – здесь и сейчас.

И потом – это только взрослым кажется, что вся жизнь детей поглощена школой. В их подростковом мире происходит масса интересных, важных и полезных вещей, по сравнению с которыми учеба в школе – сущие пустяки. Музыка, тусовки, футбол, влюбленности, дружба, книги…

Когда я учился в школе (это была сельская школа на Украине), жизнь учителей казалась мне инопланетной! Только из-за того, что мама и папа постоянно обсуждали дома школьные дела, я был в курсе. Но все новации, которые они внедряли, воспринимались как должное: не с чем было сравнивать.

На неделю, году в 1963 или 1964, точно не помню, приехала Ирэна Ильинична Аргинская: папа внедрял занковскую систему, а она – автор учебника по математике.

Представьте: зима, в селе отключили свет, чайник на плите, в которую подбрасывают уголь, на столе «каганец» (керосиновая лампа), Ирэна Ильинична рассказывает родителям, как ее, школьницу, арестовали и отправили в лагерь. Утонченная, умнейшая, блестящий математик – прошла лагеря и выстояла.

Только через десять лет на конференции, которую проводил сам Л.В. Занков, я понял, что со мной происходило в начальной школе!

Папа переписывался с П.М. Эрдниевым – вводил его метод. И только в середине 80-х, подружившись с последователями Пюрвя Мучкаевича, я понял, как у нас в школе учили математике.

Как папа тогда, в 60-е и 70-е годы, пробивал эти эксперименты?

Может, он потому и застрял в далеком селе, даже не райцентре, что вдалеке от крутого начальства мог позволить себе без особого шума заниматься интересными вещами?

И даже уже работая учителем, еще до армии, я понятия не имел, кто у нас министр, какая там образовательная политика, куда все катится?

Уроки, лабораторные работы, контрольные, дежурство по школе, классное руководство, заполнение журнала, проверка тетрадей, посещение семей трудных подростков, лекция в клубе, педсоветы, областная контрольная и последняя четверть – подготовка выпускного класса к экзамену. 34 билета, два вопроса «по теории» и задача.

И так, «чтобы от зубов отскакивало!» – такую задачу ставил директор.

Только в середине 80-х пришло понимание, что такая школа – совсем не то, о чем говорили на кухне в хате мои родители с Ирэной Аргинской и о чем переписывались с Эрдниевым.

Потому что вне школы в середине 80-х начало проясняться.

Наиболее яркие месяцы в «Ключе» – выездные

Что значит – «авторская школа» умерла?

Школы стали нормальными, но важно посмотреть, что стало с авторами?

«Повзрослев» и «посолиднев», авторы проектов авторских школ сегодня определяют образовательную политику.

Вновь пройдемся по списку, который я приводил вначале:

Елена Федорова сегодня – вице-мэр Южно-Сахалинска, Центр Александра Петрынина в Хабаровске – общепризнанный лидер, Виктор Станкевич долгое время был высокопоставленным чиновником в Приморском крае, Татьяна Ковалева сегодня – лидер тьюторского движения, Людмила Долгова – директор одной из самых известных школ «Эврика» в Томске, Александр Сайбединов – директор известнейшего Губернаторского лицея в Томске, Мария Калужская и Алексей Бабетов – одни из самых известных и авторитетных директоров России, их школа «Корифей» – одна из самых успешных в стране, Михаил Черемных – директор уникального гуманитарного лицея, сейчас прошел в финал выборов главы города, Александр Лобок – известный в стране педагог и консультант, Вячеслав Лозинг – руководитель образовательных программ в ВШЭ, школа Ларисы Герапинович «Унисон» в Санкт-Петербурге славится на всю страну, Алексей Воронцов потерял школу, но не потерялся как видный эксперт и преподаватель. Исак Фрумин и Виктор Болотов – среди ключевых фигур в образовательной элите страны.

Я хочу сказать, что эволюция авторских школ и их авторов – нормальное возрастное явление. Мы же не ломаем руки, что пионеры воздухоплавания не летают на бипланах, что мастера немого кино вынуждены говорить, а еще и показываться в цвете.

То был короткий период, когда накопленный десятилетиями и неиспользованный советской педагогикой материал позволил отчаянным пионерам педагогики создать школы, в которых нашли применение и гениальные разработки, и собственное подвижничество.

Нам не просто повезло, нам повезло вдвойне: и в том, что такой период был, и в том, что нашлись безумцы и подвижники, которые рискнули после мертвечины уравниловки выпрыгнуть из окопа, встать в полный рост и подставиться.

И они победили, они дали шанс тысячам учеников вырасти в пьянящей атмосфере творчества и поиска.

Больше такого не будет, это время неповторимо.

Придут другие времена, другие герои, другие школы.

С прошлым нужно расставаться достойно и с любовью.

А те авторские школы живы – в наших учениках.

Эволюция авторских школ

Строго говоря, авторские школы 1980–90-х годов были наполовину подчиненными, наполовину авторскими, свободными.

Они были частью системы, структуры, и в то же время – за счет состоявшегося авторства претендовали (и не без успеха!) на исключительные свободы, свой уклад.

Поэтому для них был найден компромиссный вариант того времени – «экспериментальные» или «инновационные» «площадки».

С усилением нормативной регламентации стало ясно (и конфликт вокруг школы Тубельского это для меня окончательно подтвердил), что статус «площадки» выработал себя окончательно.

Для школ прорывных, из ряда вон выходящих, нужны другие статусы. Это уже не площадки с ограниченными свободами, а федеральные школы, выведенные из обычных регламентов, не только стандартов. Выведенные из государственного учредительства, принадлежащие научным или экспертным организациям, финансирующиеся по особому нормативу, не связанному со стандартом.

По-хорошему, эти школы должны принадлежать Академии образования, но РАО в ее нынешнем состоянии с этим не справится.

Это могли бы быть школы крупных компаний, уполномоченных вести прорывные инновационные проекты, например «Сколково» или Сбербанк.

Или – принадлежать Фонду развития образования, специально созданному для их финансирования.

А программы и результаты таких школ пусть рассматриваются специально созданным советом, в который, будь моя воля, я включил бы как раз тех самых авторов, которые состоялись в 1980–90-х и 2000-х годах.

…Как сказал мой друг Александр Асмолов по другому поводу: проект умер, да здравствует проект!