Коллега поделился мнением, что после премирования лучшие учителя в его регионе перестали творчески расти без дополнительного стимулирования. Их премировали по итогам конкурса на заре подъема идеи материального стимулирования учителей. Вроде ничего особо нового он не сообщил. Но это наблюдение послужило поводом для более четкой формулировки мысли.

Вспомним постсоциалистическое погружение России в дикокапиталистическое состояние. А точнее, то время, когда пустые магазины начали наполняться, профессора и академики – забрасывать в угол мешочные сумки, а малиновые пиджаки – выходить из моды. Кругом весело журчал бизнес-ручей капитализма, а в школе по-прежнему была жесткая тарифная сетка оплаты, которая, по сути, зависела от возраста. В школе оставались два разных типа чокнутых учителей:

• кто не захотел искать себя вне школы и недокормленным желудком героически лежал на амбразуре заброшенного образования;
• кто никому за рамками школы был не нужен, хотя и в школе от них польза была только для бухгалтерии, в логике Матроскина – отчитаться за часы «по квитанции».

Получали они одинаково, но многим казалось, что это несправедливо. Выгнать «халтурных» было никак. Во-первых, очередь на их место не занимали (хотя в маленьких населенных пунктах, где с работой было туго, желающие всегда были); во-вторых, профсоюзы по инерции с комсомольским задором защищали любого учителя против любой администрации (больше от профсоюза никакой пользы не было).

Тогда и возникла светлая мысль: почему в школе прозябает советская уравниловка, когда все вокруг звенит и колосится на рыночной основе? Давайте дадим право директору школы на материальное стимулирование! Тогда лучшие станут лучше получать – логично же!

И чудо свершилось. Последствия того, что тогда произошло, сегодня видят все: споры про средние и медианные зарплаты, их доведение до статистики по регионам, разброс статистики по регионам, обиды на кумовство в школе... Все, конечно, не так просто, но здесь важен не перечень «чудес» и не анализ их следствий. Важно, что счастья справедливости не случилось.

Самое яркое проявление после монетизации работы учителя – «Мне за это не платят». Это ставшая расхожей фраза в устах учителя на фоне ожесточенных споров и популярных обид, что «образование не услуга». Сентенции про «услугу» в паре с прейскурантом оплаты выглядят особенно колоритно.

На фоне монетизаторских издержек сегодня все громче звучат голоса вернуться к простым схемам – без слишком гибких и субъективно зависимых финансовых стимулов.

«Короткое замыкание» монетизации и геймификации

«Короткое замыкание» стартовой истории про затухание развития после премии с, казалось бы, совсем другой темой про геймификацию учебного процесса проходит по эмоциональному отклику.

Если удается втянуть инструментами геймификации учеников в учебный процесс, то потеря интереса к игровым механикам приводит точно так же к еще большему отчуждению от учебного процесса, чем было до использования геймификации.

Либо игровая механика надоела, а новую не успели придумать. Либо появился более увлекательный по механике другой процесс, не обязательно учебный, и даже скорее всего не учебный.

Важно, что сущностный мотив к деятельности, который подменяют игровым, потом не возвращается, остается подавленным. Так же точно и с замещением сущностной мотивации монетизацией происходит. Именно поэтому история коллеги привела к мысли о едином механизме подавления сути явления внешними мотиваторами. Если думать об этом, в голову приходит сведение денежных знаков к накопительству игровых единиц – бейджиков, фишек и прочих «ништяков».

Отсюда и общий вывод о границах продуктивного применения геймификации и монетизации – они не должны подменять сущностную мотивацию к основному процессу. Они должны играть только подтверждающую роль закрепления сущностного успеха. Сущностный успех должен оставаться ведущим, а не переключать участника на внешнее накопительство.

Грань очень тонкая:

• если игровая механика слабо подкрепляет сущностный успех, издержки на нее могут оказаться выше эффективности ее применения;
• если игровая механика начинает переключать внимание с сущности процесса на себя, процесс теряет смысл и умирает вместе с утратой интереса к игровой механике.

С точки зрения ценности основного процесса лучше избыточные издержки, чем риск утраты самого процесса. Поэтому многие предпочитают обходиться без геймификации, чтобы и процесс не терять, и непродуктивные издержки не нести.

Если без геймификации можно обойтись, то без монетизации не получится, раз коммунизм даже на горизонте не просматривается.

Эти рассуждения могут ярче высветить задачу по выбору модели монетизации труда.

У разных людей разный порог чувствительности к внешним мотивам: одному – подкрепление сущностного достижения, а другому может «крышу снести». О силе таких воздействий можно вспомнить популярные сюжеты про игры на деньги, где оба фактора сходятся воедино и ломают людям жизнь. Не стоит слишком увлекаться монетарным способом управления мотивацией – велик риск потерять сущностную мотивацию на труд, переключив ее на стяжательство – игру строго по правилам на деньги.