«Девять десятых людей делаются такими, какие они есть, только благодаря воспитанию».

Дж. Локк

Предлагаемый текст родился в результате размышлений практико-ориентированного теоретика и теоретико-ориентированного практика о сущностях образования.

Буквально на днях (на первой неделе карантинных мероприятий) Валерий Фальков, министр науки и высшей школы РФ, обсуждая модель образования в условиях «новой нормальности», подчеркнул невозможность отказа от традиционных форм в пользу «чистого» онлайн-обучения и указал на преимущества модели «смешанного обучения». Его аргумент был в том, что для полноценного образования важна «химия общения». «Химия общения»? Что это за таинственный фактор, вероятно способный повлиять на государственные управленческие решения?

Примерно тридцать лет назад сначала в западной социологии образования, а чуть позже и в России (например, Исак Фрумин, Тубельский и др.), много говорили о hidden curriculum – скрытой образовательной программе, формирующей основополагающие ценности, нормы и убеждения. Скрытая программа? Кто-то от кого-то что-то скрывает? Опять какой-то таинственный фактор?

Наша школа выросла как учебно-воспитательный комплекс, называясь УВК, затем Центром образования, затем гимназией (ныне – школа № 1811). Мы считали и считаем, что полноценное образование возможно лишь в рамках многообразия возможностей для развития учащихся и в рамках детско-взрослых общностей.

Когда приходилось объяснять, что мы в школе делаем, мы говорили прежде всего о создании широких возможностей для детей, «избыточной развивающей среде». И в те времена объяснить удавалось не всегда.

Образовательная среда – это вещь, которую нельзя пощупать, измерить, т.е. совсем не вещь. Как бы отвлеченное понятие, нечто нереальное – таинственный фактор!

А сегодня объяснять еще труднее. Нам говорят: посмотрите, как много в Москве образовательных возможностей, образовательных ресурсов. И каких ресурсов! Школе такой среды и в жизнь не создать, вся образовательная среда – там, а не у вас, а вы, пожалуйста, займитесь прямым делом – повышайте образовательный результат (читай «соревновательный результат»).

С другой стороны, «среда» сегодня – слово истертое, и его смысл от каждодневного трения почти испарился: безопасная среда, информационная среда, школьная среда, игровая среда, ценностная среда, учебная среда. Везде есть какая-то среда, причем без нас и без вас. О чем тут говорить? Ну, среда… Не морочьте голову, все понятно.

Существует обширная литература об «образовательной среде». Пишут, что ещё в первобытном обществе люди задумывались о воспитательных возможностях среды, позже великие педагоги, такие как Я. А. Коменский, подчеркивали её роль, а сегодня все поголовно не просто понимают значение образовательной среды, но даже её проектируют.

Но мы считаем, что реальные формы образования исторически изменяются, причем очень серьезно: что-то сохраняется, а что-то и вовсе отмирает, возникают совершенно новые элементы и т.д. Также исторически меняются и наши «очки», через которые мы смотрим на мир, в том числе и наши понятия. Мы полагаем, что понятие «образовательной среды» появилось исторически недавно, а вот спроектировать эту самую среду в принципе невозможно.

Мы предполагаем, что для прояснения вопроса надо восстановить смысл понятия «образовательная среда» в связи с задачами образования на разных этапах истории и в связи с картинами мира, лежащими в основе педагогики. Текст ниже – отчасти попытка восстановления понятия среды и его смысла, отчасти – размышление о практических вопросах педагогики.

Не так все просто со «средой» – этим таинственным фактором. И «химия общения», и «скрытая программа», и «развивающая среда» – разговор об одном и том же, все это – один и тот же неуловимый таинственный фактор в разных проявлениях.

Здравый педагогический смысл говорит: в воспитании, как говорили раньше (сегодня чаще говорят «в образовании» в том же смысле), активным и определяющим началом является педагог, его намеренное формирующее воздействие на ребенка. Ребенок – не трава, которая растет сама по себе. Сам собой ребенок не научится, по крайней мере – абсолютное, подавляющее большинство детей. Воспитание – это воспитатель, его «деятельность», как сказали бы сегодня.

Этот здравый смысл воплощен в базовой педагогической схеме Нового времени, например, у Дж. Локка (1693 г.): «воспитатель (наставник) – формирующее воздействие – воспитуемый (ученик, индивид)». У воспитателя есть идеал и цели, а также средства воздействия, а воспитуемый есть «чистая доска», ему присущи только какие-то задатки, предрасположенности, которые много позже стали связывать с наследственностью. Дискуссии вокруг задатков нас сейчас не интересуют. Важнее понять, что в этой схеме никакой безликой среды предусмотрено не было. Этой схеме соответствовала как практика индивидуального воспитания в условиях поместья, так и практика классно-урочной системы, например, в иезуитских школах уже с середины XVI века. Целью было воспитание «настоящего джентльмена», или «католика», или другого представителя «особой породы людей». А вот «среды» не было.

Позже, в XIX веке, общая схема воспитания начала обогащаться изучением «свойств» воспитуемого индивида. Так, программа нашего великого педагога К. Ушинского, изложенная в двухтомнике «Человек как предмет воспитания: опыт педагогической антропологии» (1871 г.), ставила целью снабдить педагогику знаниями о важнейших свойствах предмета воспитания. «Если педагогика хочет воспитывать человека во всех отношениях, то она должна прежде узнать его тоже во всех отношениях».

Индивид перестал рассматриваться как «чистая доска». Антропологию, в смысле «знания об индивиде», брали из физиологии и психологии.

А вот знания об общественном существовании человека не входят в антропологию К. Ушинского. Он, конечно, упоминает о необходимости педагогу знать и политическую экономию (социальных наук в современном смысле тогда не было), и историю, но наряду с географией и статистикой. И упоминает об этом лишь во введении к работе, однако далее в двух толстых томах К. Ушинский излагает исключительно элементы анатомии, физиологии и психологии человека как отдельно взятого индивида. Интересно, что во введении К. Ушинский упоминает о «роли среды», не употребляя этого слова: «…сильнейшими воспитателями являются воспитатели непреднамеренные: природа, семья, общество, народ, его религия и его язык, словом, природа и история…».

Посмотрим, каким образом К. Ушинский соотносит преднамеренное воспитание и непреднамеренное влияние. Внешние воспитатели, по его мысли, оставляют следы в душе дитяти, однако преднамеренное воспитание, школа со своим учением и своими порядками, оказывает такое определяющее действие на душу воспитуемого, которое должно преодолеть иные влияния.

Мы полагаем, что взгляд на воспитание у Локка и Ушинского в основе един. Программа научно обоснованной педагогики Ушинского серьезно развивает «педагогику формирования» за счет привлечения знаний о воспитуемом, но не меняет базовой схемы. Основная схема воспитания, как и все педагогические воззрения и дискуссии Нового времени, отражали философию Нового времени – взгляд на человека как на индивида, как бы Робинзона, отдельное существо, познающее мир. Здравый педагогический смысл и философская картина мира поддерживали друг друга.

Продолжение следует