Любовь до гроба

Сериалы // Статья

Любовь до гроба

Типичные детективы начинаются с обнаружения тела. По сложившейся традиции на протяжении повествования автор должен подбрасывать нам фрагменты-подсказки, чтобы параллельно с недотепами-полицейскими или умными частными сыщиками или пожилыми леди-сплетницами мы могли выстраивать собственные версии и искать убийцу. Хорошим считается высокоиммерсивный детектив, в котором наше целиком логичное построение переворачивается с ног на голову финальным твистом, и выясняется, что разгадка была показана уже в самом начале, но смысл ее становится понятен лишь в самом конце.

s01e10 Factitious Disorder

Эпоха расцвета классического детектива пришлась на юность наших родителей (или их родителей, или даже родителей их родителей) и осталась только в воспоминаниях, поэтому сегодня авторы изо всех сил стараются удивить искушенных поклонников жанра все новыми и новыми подходами: Шерлок с Ватсоном уже не те (но любим мы их не за это), маньяки помогают ловить маньяков (нет, это не только про Ганнибала Лектора), полицейские-оборотни берут взятки (кто бы мог подумать!), а иногда преступление и наказание вообще совмещены в одном человеке. Прежнее деление на хороших и плохих кажется нам скучным, а абсолютно положительные персонажи выглядят ходульными и картонными. Фигура безупречного героя раскрашивается отрицательными чертами и пагубными привычками, что делает его человечнее и вызывает эмоциональный отклик, а, следовательно, растет вовлеченность аудитории.

Главным в современных детективных сериалах становится не поиск преступника и выявление обстоятельств преступления, а психологические аспекты развития персонажей.

Жанр в такой ситуации плавно дрейфует от чистого детектива к триллеру и драме. Все чаще мы наблюдаем, что вертикальный формат (каждая серия – новый сюжет) трансформируется в горизонтально–вертикальный (каждый сезон – о новом преступлении), а некоторые сериалы вовсе становятся горизонтальными, сосредоточившись на жизненных историях не только главного героя, но и его окружения. Детективы попроще (если это определение применимо к психологическим детективам) сосредоточены на том, как убийца стал убийцей; что подтолкнуло его к преступлению. В более глубоких сюжетах задаются вопросами, как распознать потенциального душегуба, насильника, похитителя и любого другого злоумышленника до того, как преступление свершится? А в пучинах детективного психологизма можно наткнуться на рассуждения о том, считать ли превентивные меры меньшим злом, и не станет ли бóльшим злом сама профилактическая борьба с людьми, еще не совершившими преступление.

Неожиданно популярными в ХХI веке стали жанры мокьюментари и тру-крайм. В первом художественное произведение маскируется под документалку, а во втором – воспроизводится реальная история. В чем фишка? Ведь разгадку «кто убийца» можно узнать не из сериала, а из новостей (из архива новостей, если быть точным). Тем не менее, детективы, снятые на основе реальных событий, уверенно находят свою аудиторию, и ряды ее пополняют все новые и новые адепты. И дело именно в том, что зрители не просто переживают любопытство, но испытывают более сильные чувства: страх, тревогу и даже леденящий ужас, ведь все показанное происходило на самом деле, и нет никакой гарантии, что подобный кошмар не случится снова, в реальности, с тобой или твоими близкими. Очень острые ощущения!

Две детективные истории, рассказанные в сериалах «Острые предметы» и «Притворство», имеют полный набор классического детектива (труп, улики, подозреваемые) и море психологических нюансов в показанных семейных драмах и трагедиях.

Что мы узнаем из синопсисов?

«Острые предметы»: «Камилла Прикер, не особо удачливый репортер одной из не особо успешных газет Чикаго, мечтает о блестящей карьере. И вот девушке выпадает счастливый шанс, способный резко повысить ее журналистский статус, — Камиллу посылают корреспондентом в маленький городок, где жертвой маньяка стали несколько девочек. Камилла в этом городе родилась и выросла, но погружение в страшную реальность провинциальной жизни оборачивается для нее цепью кошмарных событий».

«Притворство»: «14 июня 2015 года, небольшой городок штата Миссури. Встревоженная женщина вызывает полицию, так как увидела пугающий пост в Facebook соседей, а те не отвечают на телефон и не открывают дверь.

Семь лет назад, пострадав от урагана Катрина, мама Ди Ди и ее больная дочь Джипси Роуз переехали в новый дом, построенный для них благотворительной организацией. Семейство сразу вызвало сочувствие окружающих, ведь девочка не встает из инвалидного кресла, и у нее целый букет неизлечимых заболеваний — от мышечной дистрофии до аллергии на сахар. И как можно не сочувствовать матери, жизнь положившей на уход за дочерью?»

Очевидно, в обоих случаях нам покажут «дочки-матери» в детективном антураже.

Матери любят своих детей.

Матери заботятся о своих детях.

Матери оберегают своих детей даже ценой собственной жизни.

Эти бесспорные для большинства людей истины внезапно подвергаются жесткому пересмотру.

Согласно опубликованным в 1990 году результатам исследования сотрудников кафедры психиатрии Университета Торонто около 1% всех психически больных составляют пациенты с симулятивным расстройством, заставляющим их придумывать несуществующие болезни и настаивать на многочисленных обследованиях и непрерывном лечении. В действующей ныне 10-й версии Международной классификации болезней (МКБ-10) такое расстройство имеет шифр F68.1 «Умышленное вызывание или симулирование симптомов или инвалидности физического или психологического характера [поддельное нарушение]». Широкой публике оно известно под поэтическим названием «синдром Мюнхгаузена» (Münchausen syndrome), которое было предложено английским эндокринологом и гематологом Ричардом Ашером в 1951 году. В журнале Lancet он впервые описал поведение пациентов, склонных выдумывать себе различные заболевания и даже наносить себе вред с целью вызывать подходящие симптомы. Это расстройство также называют синдромом «профессионального больного», «госпитальной блохи», «кочующего пациента», потому что страдающие им постоянно симулируют различные болезни и часто переходят из больницы в больницу в поисках лечения.

Важно, что при синдроме Мюнхгаузена симптомы соматического заболевания подделываются больными сознательно.

Считается, что такие пациенты весьма умны и находчивы: разбираются в методах диагностики, знают симптомы болезней и умеют их правдоподобно симулировать, а также могут манипулировать медицинскими работниками, чтобы получить интенсивное обследование и лечение, вплоть до серьезных операций. Обманывают врачей они осознанно, а истинные их мотивации и потребности остаются бессознательными. Одним из определяющих диагностических критериев этого психического расстройства как раз и является отсутствие материальной или иной реальной заинтересованности пациента (откосить от армии, избежать тюрьмы, получить льготы и пр.). Если такая выгода обнаруживается, то речь идет о другом: Z76.5 «Симуляция болезни [сознательная симуляция]».

А в чем же нуждаются профессиональные пациенты? Чаще всего – во внимании. Вместо того чтобы противостоять сложностям реальной жизни, они предпочитают уйти в болезнь и спрятаться от проблем, получая заботу, уход, поддержку, сочувствие и даже потакание, при том, что их обязанности берут на себя другие, что вполне устраивает мнимых больных. В этой версии синдром Мюнхгаузена встречается примерно с равной частотой у мужчин и женщин, представляет некоторое неудобство для окружающих и наносит реальный вред пациенту. Совершенно иначе дело обстоит с делегированным синдромом Мюнхгаузена (Münchausen Syndrome by Proxy, MSBP), когда настойчивому обследованию, лечению и причинению вреда подвергаются другие: T74.8 «Другие синдромы жестокого обращения». Это расстройство впервые было описано в 1977 году и встречается преимущественно у молодых и взрослых женщин (средний возраст пациенток – 38 лет). Подробное описание делегированному синдрому в 2000 году дала врач отделения педиатрии Госпиталя Кента и Кэнтерберри Карен Беннет.

Пациентки с MSBP придумывают болезни уже не себе, а своим ближайшим родственникам – чаще ребенку или престарелым родителям, реже супругу. Такие больные фактически издеваются над «опекаемыми»: закрывают им рот рукой и затыкают ноздри для создания эффекта удушья, удерживают во рту лекарство и пищу насильно, повышают дозы препаратов, вводят ненужные средства.

Все это делается для того, чтобы создать образ мученика, несчастного родителя с больным ребенком на руках, который жертвенно заботится о нем всю свою жизнь. Такие пациенты более всего нуждаются в общественной похвале и поощрении.

PS. В новой редакции Международной классификации болезней (МКБ-11) оба расстройства расположены в одном разделе и имеют последовательную нумерацию кодов: 6D50 «Симулятивное расстройство, направленное на себя» (Factitious disorder imposed on self) и 6D51 «Симулятивное расстройство, направленное на другого» (Factitious disorder imposed on another).

Наша оценка 5 из 5 (и это реально страшно).