В своей деятельности Шалва Александрович часто шел вопреки установившимся в советской педагогике канонам, за что ему неоднократно пришлось жестоко расплатиться. Лабораторию Амонашвили закрывали несколько раз, называя его эксперимент буржуазным. Тогда это слово служило самым страшным клеймом, почти проклятием. На самом деле педагог-новатор и его единомышленники разгадали одну очень важную тайну: оказывается, шестилеткам не терпится повзрослеть, поэтому они так стремятся в школу. А их держат в детском саду, который превращают в место, где учат читать, писать и считать.
Сейчас тенденция обучения в детском саду, по мнению героя нашего очерка, усилилась: появилась мода на раннее обучение и теория «после трех уже поздно».
«После трех поздно осуществлять нравственное становление ребенка, вкусы, отношения, речевые интенции, чувство привязанности, любви, уважения, сострадания. Вот эти семена мы должны посеять в раннем возрасте, – утверждает Шалва Александрович. – После трех трудно воспитывать наблюдательность, умение думать, умение быть осторожным, сосредотачиваться. А учить писать, считать, читать никогда не поздно. Поэтому, когда мы привлекали шестилетних детей к школьному обучению, мы в первую очередь давали им это развитие. Развитие тех сил, которые ему нужны будут потом и для нравственного становления, и для познавательной устремленности, наблюдательность, умение мыслить, умение осмысливать, не спешить».
«Способствовать взрослению ребенка в соответствии с его развивающимися силами – значит делать его детство радостным, увлекательным, эмоционально насыщенным»
«И наоборот: замедлять это движение к взрослению путем предоставления ребенку полной свободы с той мнимой логикой, что нельзя отнимать у него детство, значит лишать его истинного чувства переживания радости детства», – отмечает Амонашвили в своей книге «Здравствуйте, дети!».
В ней он подробно, со всеми методическими деталями, описал свой опыт работы с шестилетками. Эта книга стала настольной для тысяч и тысяч советских и российских педагогов.
Нелегальные учебники
Когда Шалва Александрович начал работать с шестилетками, потребовались новые учебники – он написал их сам под свою авторскую программу. Для того чтобы их издать, нужно было пройти цензуру Главлита (Главного управления по делам литературы и издательств) и получить их печать с двумя загадочными буквами – УЭ.
В кругах советских диссидентов Главлит часто называли Министерством правды, по аналогии с романом Джорджа Оруэлла «1984», имея в виду, что деятельность этой организации направлена на искажение действительности в угоду политическим предпочтениям.
В Главлите у Амонашвили работал друг, которому он показал свои учебники. Тот посмотрел и сказал, что они не пройдут цензуру.
Расстроенный отказом, наш герой пошел домой по проспекту Шота Руставели. Но тут ему повстречался рабочий из типографии, дядя Васо, который, как выяснилось, еще помнил Шалву с тех далеких довоенных лет, когда будущий педагог приходил к нему вместе со своим отцом.
Узнав о проблеме нашего героя, рабочий сначала сказал, что издать учебники без печати Главлита нельзя – за это можно было понести суровое наказание вплоть до уголовного. Но потом вдруг передумал и переменил решение. Вечером Амонашвили вынесли из типографии стопку учебников.
На протяжении нескольких лет никто не обратил внимания на отсутствие заветной печати на учебниках Амонашвили.
Однажды Шалва Александрович решил во всем признаться. Это случилось в 1972 году, когда первым секретарем ЦК Компартии Грузии был назначен Эдуард Шеварднадзе. Буквально на третий день после вступления в должность Шеварднадзе пришел в НИИ педагогики, в лабораторию, в которой трудился наш герой. Видимо, известный политический деятель решил лично разобраться, что собою представляет нашумевший «буржуазный» эксперимент, и познакомиться с его автором.
На ученом совете Амонашвили рассказал о своей работе по обучению шестилеток, а потом в кабинете директора показал Эдуарду Амвросиевичу свои учебники и предложил взять их в подарок. Шеварднадзе ответил, что эти книги лежат у него на столе, он их читал, и они ему понравились. «Это правда?» – спросил Амонашвили. «А в чем дело?» – удивился секретарь ЦК Компартии Грузии.
Шалва Александрович честно признался Шеварднадзе, что попросил друзей отца напечатать учебники для шестилеток без печати Главлита.
«У твоего отца хорошие друзья. Никто их трогать не будет», – пообещал Эдуард Амвросиевич. И тут же позвонив по телефону, отдал распоряжение, чтобы Главлит не задерживал книги Амонашвили.
«Шеварднадзе сыграл, может быть, неоднозначную роль в политике, история, наверное, все расставит по своим местам, но в моей жизни он сыграл положительную роль», – подытожил Шалва Александрович.
Необходимые враги
Путь нашего героя в педагогике не был усыпан розами. Как и путь других новаторов: Леонида Занкова, Даниила Эльконина, Василия Давыдова...
На их начинания смотрели либо с плохо скрываемой завистью, либо с откровенной ненавистью. Коллеги писали анонимные доносы в вышестоящие инстанции, публиковали разгромные статьи в газетах.
Чиновники от образования тоже были недовольны, ведь новаторы посягали на вековые устои, на официальную линию советской педагогики. Все это довелось пережить и Шалве Александровичу Амонашвили.
Поначалу он отвечал на агрессию агрессией. Но однажды, после очередного ученого совета, на котором его эксперимент с шестилетками злобно критиковали коллеги по лаборатории, а он им в тех же тонах возражал, Хачапуридзе отвел его в сторону и тихо сказал: «Не надо так реагировать на критику. Ты лучше постарайся своих оппонентов убедить в правоте твоей позиции, перетянуть их на свою сторону».
Эти слова Шалва Александрович не просто запомнил, а неоднократно воплотил в жизнь.
Когда один профессор сказал Амонашвили: «Тебя еще в зародыше не было, когда я докторскую защитил», это послужило стимулом молодому педагогу для написания диссертации в кратчайшие сроки.
Докторскую Шалва Александрович успешно защитил в 1974 году в Академии педагогических наук в Москве. И все благодаря врагу, чтобы доказать ему и окружающим, что он личность, ученый, а не зародыш.
Как-то раз один из педагогов сказал, что эксперименты, подобные тем, которые проводит Амонашвили, ранее делал Узнадзе, следовательно, Шалва Александрович вовсе не новатор. Амонашвили подробно изучил труды классика грузинской психологии, и это помогло ему в работе. Позже он поблагодарил своего оппонента за полезную критику. И ученые стали друзьями.
«Мой характер менялся в течение жизни, я научился компромиссам, стал добрее, – признается Шалва Александрович. – Позже я осознал: мои враги помогали мне расти. Любое испытание, падение – это повод подняться и идти дальше».
Теперь на своих семинарах он часто повторяет восточную мудрость: «Никто мне не друг и не враг, каждый для меня учитель».
Продолжение следует...
