В эти дни мы настойчиво ищем в отечественной истории позитивные сюжеты, чтобы отвечать на вопрос «Кто мы такие?» убедительно и ответственно.
Государство стремится наполнить идею праздника Дня народного единства доступным и достойным содержанием. На мой взгляд, удачной находкой является Большой этнографический диктант, прошедший в 85 регионах России и 14 странах ближнего и дальнего зарубежья.
Конечно, диктант более напоминал ЕГЭ, но это не страшно. Уровень знаний населения России о народах самой же России весьма низок. В нашей стране проживает около 200 народов, а сколько из них назовет взрослый образованный человек? Хорошо, если 20.
Понятно, что, выясняя отличительные черты разных народов, мы обретаем то единство в многообразии, которое и является идеальной моделью жизни в полиэтническом обществе. Но позитивные усилия подчас ослабляются процессами иного характера. Так, неимоверно обострился вопрос о преподавании татарского языка в Татарстане как обязательного. Неужели столь трудно согласиться с истиной: татарский должен быть государственным языком в республике под названием Татарстан и преподаваться наравне с русским! Но не нужно побеждать многообразие единством! Лучше единством многообразие сохранять!
Наблюдается, по моему мнению, благотворное влияние идеи единства и на рассмотрение событий 100-летней давности – революций (или революции) 1917 года. История способна выглядеть сегодня единой не потому, что описана с одной точки зрения или в одном учебнике, а потому, что, включая много противоречивых аспектов, является той единственной, которая у нас есть, и выбор у нас невеликий: принять ее как таковую без купюр и стеснения или отказаться от нее вовсе. Излишне говорить, что означает следование второму варианту… Именно 100-летний юбилей революции позволяет занять позицию объемного взгляда на отечественную историю, и это отнюдь не единение на основе беспринципности и конъюнктуры, а стремление к целокупности (излюбленное слово И. Канта), некоему единству противоположностей. Век назад революция страшно расколола общество, а сегодня она смотрится как часть единой российской истории.
Это не значит, что мы отказываемся от критики тех или иных процессов, событий – просто мы не ставим критику во главе угла, пытаемся извлечь из истории уроки, а не раздражение, мстительность и антагонизм. К такому именно подходу, очевидно, призывает и министр Ольга Васильева: «В этот день мы пристально всматриваемся в страницы великой истории России, отражающие подвижнический труд, военный подвиг, опыт и традиции нашего народа».
И в плане образовательной политики мы видим, что советская школа, вроде бы разрушив дореволюционную, в итоге взяла из последней, переработав и адаптировав к новым условиям, немало различных принципов, методов, символов и т.п. Нынешней российской школе тоже неминуемо придется обратиться к опыту «имперской» педагогики, к инновациям 1980-х – начала 1990-х гг., чтобы содержательно и структурно стабилизироваться. И здесь уместно вспомнить об известном (а кому-то и не известном) эксперименте, которому вскоре исполняется 60 лет!
После успешного запуска СССР первого искусственного спутника Земли американское руководство решило обратить серьезное внимание на систему советского образования.
Журнал Life провел интересный эксперимент. Взяли двух ребят 16-ти лет – Алексея Куцкова из Москвы и Стивена Лапекаса из Чикаго. К обоим парням на целый месяц были приставлены корреспонденты, которые следовали за ними в школу, в библиотеку, в спортивные секции – повсюду. Таким способом инициаторы эксперимента пытались конкретизировать, что в СССР и США подразумевают под хорошим средним образованием. В результате сравнительного анализа выяснили, что «советская школа уделяет большое внимание фундаментальным научным предметам – химии, математике, астрономии, но у Алексея хорошая подготовка и по литературе и языкам /…/ И вообще в России и Восточной Европе у детей больше резона учиться. В СССР ученые и инженеры – представители новой аристократии, и единственный путь влиться в ее ряды – это образование».
Кстати, преподавание истории как предмета было возобновлено в 1930-е гг. История образования (от «Книжного учения» X в. до Большого этнографического диктанта XXI века) – часть общей истории нашей страны, в которой мы в эти дни настойчиво ищем позитивные сюжеты и локации, чтобы отвечать на вопрос «Кто мы такие?» убедительно и ответственно. А противоположности продолжат, разумеется, бороться, но история будет всегда шире данной борьбы. И в этом нет никакого парадокса.
