Текст «Элитные школы для всех, или Чему следует поучиться у финнов» стал поводом к интересной дискуссии, развернувшейся в Фейсбуке. Хорошая школа – это школа для всех или же та, в которую детей отбирают? Публикуем комментарии участников дискуссии.
Александр Адамский (главный редактор интернет-портала «Вести образования»): – Меня учили (С.Л. Соловейчик, Ф.Т. Михайлов), что школа, в которую отбирают детей по любому признаку, – плохая школа. А школа, в которой удается хорошо учить всех – хорошая школа. С точки зрения образовательной политики я считаю очень опасным культивировать сбор одаренных, мотивированных, хорошо успевающих по математике (или другому предмету) детей в одном месте. Почему? Во-первых, потому что любое замкнутое пространство чревато моральной трансформацией, а во-вторых, потому что в этот же момент в другом месте концентрируются неуспевающие двоечники, которые обязательно отомстят умникам за свое «образовательное поражение».
Ефим Рачевский (директор московской школы №548 «Царицыно»): – Нет большего удовольствия, чем встретить в зале ожидания аэропорта своего ученика, жертву многочисленных педагогических консилиумов, героя системного непослушания, пронзительного двоечника, когда-то заставившего плакать инспектора по делам несовершеннолетних, опаздывающего на рейс в Токио на международную конференцию по информационным технологиям...
Ирина Лукьянова (педагог, писатель): – А я думаю, что чуть не умерла в обычной районной школе – и что в школе с отбором у меня были бы хоть какие-то шансы встретить мало-мальски похожих на меня людей. Их я встретила в университете. Но если бы пятью годами раньше – это бы мне сэкономило много нервов, не было бы пролито столько слез, не было бы мыслей о суициде, была бы возможность заниматься тем, что хочу, в том темпе, в котором могу – а не зевать на уроках.
Павел Сергоманов (преподаватель, доцент): – Здесь довольно просто. Если отбор – значит образование не общее. Следовательно, неконституционное.
Анатолий Шперх (преподаватель, руководитель Школы инженерного мышления): – Что отбор в школу – это плохо, это общее место. Но вот только надо понимать, что это часто не от «глубинной философии» делается, а от беспомощности. Ну не может учитель одновременно играть в футбол и объяснять интегралы. Не умеет. Не понимает, как научить гопника и ботаника. Тем более что система диктует ему делать это в одном классе. На одном уроке. Сепарация, апартеид, если хотите – неизбежное следствие нашей системы. Невозможно учить всех в одном классе. Вернее, возможно, но либо с колоссальной потерей качества, либо с колоссальными вложениями в методику и дидактику. Так как вложения не устраивают никого, то благие намерения прекраснодушных демократов выливаются в потерю качества. Абсолютно естественную.
Леонид Наумов (директор московской школы №1505) – Может быть, уместна аналогия с медициной? Может ли врач отбирать больных и говорить, кого он будет лечить, а кого – нет? Вряд ли. Но врач может сказать: «тяжелый случай, вне моей компетенции и нет оборудования. Буду делать что смогу, но лучше специализированная клиника». Из этого вытекает, что отбор возможен, но решать должна не школа. Теперь – нужен ли? Мы должны стремиться к тому, чтобы а) тяжелых болезней вообще не было, они не нужны; б) если случилось, то могут помочь быстро и рядом с домом. То есть «возможность отбора» – показатель нашей слабости. Но правду надо знать – пока мы (педагоги) слабые.
Владимир Заборников (учитель русского языка и литературы Северской Гимназии) : – А есть ли подробный анализ о хорошем и достойном обучении всех без отбора в отдельно взятой хорошей школе? Сколько таких хороших школ, в которых «хорошо учат всех»? И можно ли привязывать успех ребёнка только к школе, даже самой хорошей?По-моему, просто должно быть как можно больше пространств в школе и вне её, где мог бы развиваться любой ребёнок. Пожалуй, очень сложно, когда в одном месте все мотивированные на высокий результат. Все ориентированы на самый высокий результат, победу, а потом – срыв в случае неуспешного выступления.
Елена Кравцова (психолог, профессор): – Вообще считаю, что педагоги, которые отбирают себе учеников, не являются педагогами, по крайней мере в том смысле, в котором эти слова использовали С.Л. Соловейчик и Ф.Т. Михайлов.
Анита Соболева (доцент, преподаватель): – Я тоже за сборную солянку. Может быть, в моей простой тушинской школе мне не дали таких знаний, какие я получила бы по литературе в элитной, но зато я могу выжить в любой социальной среде и умею выстраивать отношения, а остальному научили в МГУ.
Александр Могилев (директор Монтессори-школы «Алиса»): – А вы сидели на зоне? Или хотя бы в КПЗ? Если нет, то не в любой среде сможете выжить. Не преувеличивайте.
Ирина Лукьянова: – У меня такая среда в школе была, что приобретенные там знания-умения-навыки только для КПЗ и зоны подходят. В обычной жизни вовсе не нужны.
Екатерина Асонова (преподаватель): – Селекция приводит к тому, что гениальные идеи, порожденные выпускниками элитных школ, некому в стране воплощать. И место им только где-то в странах иных. То есть чем лучше страна учит избранных, тем хуже стране.
Ирина Лукьянова: – Если страна не умеет применить знания тех, кого она хорошо научила – то да, горе такой стране.
Мария Васильева (заместитель директора по образованию московской школы №2116): – История с селективным образованием, к сожалению, все ещё является голубой мечтой большинства работников системы, с которыми меня сталкивает жизнь. Так ведь проще и понятнее, да и ориентация на качество образования = уровень сдачи ЕГЭ подталкивает именно к селективным решениям.
Елена Кравцова: – Самое интересное, что селекция, особенно одаренных, способных, готовых освоить программу и т.п., ничего не дает. Через довольно короткое время там появляются свои «двоечники» и «троечники». И нередко дети в таких школах находятся под угрозой, что, если что-то не так, их выгонят...
Анна Акопян (преподаватель): – Селекция вредна и опасна, но как родителю мне важно сообщество близких по духу людей/родителей. Понимаю, что особенные школы – это результат перестроения системы, продукт нового времени в образовательной сфере.
