Дети изучают заплачки, былички и народные сказки, пословицы и поговорки, большинство из которых давно не передаются из уст в уста, а перепечатываются из одной книжки в другую. Потом уже – в самых продвинутых учебниках и у самых продвинутых учителей – некоторые школьники узнают о существовании и современного фольклора: конечно же, вовсе не столь богатого и значимого, как фольклор архаичный, земледельческий, но все же всякие там дразнилки, кричалки и считалки есть и у современных детей! Идеология такого подхода понятна: нужно дать понять школьнику, где находится он, человечек, ещё только готовящийся к настоящей, взрослой жизни, а где – могучий архипелаг традиционной культуры, причащение к которой он только начинает. Потому и значительная часть изучаемого в школе фольклора – это то, что взрослые слагали в седой древности для себя или для своих детей, дабы их поучать, воспитывать, забавлять или усыплять – подлинно детский фольклор занимает здесь крайне незначительное место.

Я не слышал пока, чтобы хоть кто-то где-то исповедовал другой подход: когда сперва школьники узнают, что их считалки и садистские стишки, дразнилки и анекдоты – все то, что занимает такое заметное место в их жизни, – называется фольклором. И что его можно опознавать, собирать, записывая за сверстниками или родителями, изучать – даже сочинять самим! А потом школьники пойдут в глубь веков, узнают о фольклоре городском, а затем и о крестьянском, земледельческом, архаическом, о мифах и верованиях. И начнут понимать, что эта важная и ценная часть их повседневной жизни существовала всегда, пусть и не всегда в таких формах, как сейчас...

Почему же этот совершенно, казалось бы, естественный «детоцентричный подход» не получает развития? Мне кажется, потому, что за ним стоит идеология, чуждая нашим «традиционным ценностям», ведь в ее основе – признание детства не как подготовительного этапа на пороге взрослой жизни, но как полнозначного и, я бы сказал, самодостаточного мира. В нашем социально-педагогическом сознании словно закодирован отказ от признания ребёнка личностью, изначально обладающей и своим достоинством, и своим кругом интересов и ценностей, достойных уважения. Мы упорно отказываемся видеть в нем центр мироздания (не уставая заученно повторять, что каждый человек – вселенная). Дети остаются для нас безмолвными заготовками для производства в промышленных масштабах взрослых людей, а учебные программы – инструкциями по осуществлению этой чисто технологической операции.