Эксперт Гёте-Института, педагог, писательница и журналистка Ирина Лукьянова в колонке для «Как читать медиа» рассуждает о том, как дети и подростки воспринимают цифровой мир.
В последние четыре года я регулярно разговариваю с подростками о медиаграмотности в рамках проекта Гете-Института «Как читать медиа». Казалось бы, чему наше поколение, помнящее еще перфокарты, точечные принтеры, ФИДО, пятидюймовые дискеты и мессенджер IRC, может научить этих «цифровых аборигенов», для которых уже во младенчестве смартфон и планшет – понятия гораздо более привычные и конкретные, чем овечка и коровка с картинки в книжке?
Сферический медиаграмотный
Мы для них – ровесники динозавров. Удивительно, сколько школьников искренне верят, что после сорока лет люди способны только смотреть телевизор. Когда с ними работаешь над каким-то коллективным проектом, они то и дело ухитряются сказать в описании работы, что «проект рассчитан на пожилую аудиторию 40+, не знакомую с интернетом, и поэтому должен реализовываться на федеральных телеканалах». Просишь их написать для взрослых текст о самых интересных блогерах – а они начинают с объяснения, что такое «пост» и «лайки». Они и так все знают, и учить их ничему не надо. Особенно если тебе 40+, а им 18-.
Но иногда в ходе разговора скептическая усмешка сползает у них с лица и уступает место нормальной человеческой улыбке.
Разумеется, обсуждать уровень медиаграмотности сферического подростка в вакууме так же бессмысленно, как и у сферического сорока-пятидесятилетнего. В реальности все зависит от множества факторов: региона, социальной среды, уровня образования, ценностей семьи, наконец. Кто-то за полминуты взломает почту Пентагона, кто-то может взломать, но не станет, а придумает общественно полезный стартап, а кто-то способен только часами тупить в Reels.
Так что прежде, чем делиться собственными наблюдениями, я поспрашивала знакомых – родителей, учителей, преподавателей: что знают и чего не знают подростки по сравнению со взрослыми? В чем обгоняют, в чем отстают? Поспрашивала своих учеников и тех, с кем общалась на семинарах. И все равно не претендую на общий портрет поколений – ни взрослых, ни детей.
Уточню, что на мои вопросы в основном отвечали родители с высшим образованием, живущие в крупных городах (преимущественно в Москве и Петербурге), которые много занимаются образованием своих детей и в целом сохраняют с ними хороший контакт; то же можно сказать об учителях и вузовских преподавателях: столица и крупные города, хорошие вузы, читающие и думающие студенты. А вот среди школьников уже встречаются ученики обычных школ, жители городов поменьше. Их отношения с родителями тоже нередко далеки от идеала.
Просто компьютерная грамотность
Родители практически единодушны: их дети все знают, все умеют, ориентируются во всем лучше и быстрее взрослых: «Если мне что-то надо – дети приходят помочь». Впрочем, некоторые родители рассказывают, что дети не слишком хорошо умеют гуглить, не пользуются языком поиска, останавливаются на самых доступных, а не самых релевантных результатах.
Отзывы и впечатления учителей и вузовских преподавателей гораздо менее радужные. Они едва ли не поголовно жалуются, что ученики и студенты не умеют пользоваться электронной почтой, не понимают, зачем она нужна в эпоху мессенджеров, и отправляют свои домашки и дипломные работы в Вотсапе или – чаще – в Телеграме. При этом они не считают нужным не то чтобы сказать: «Здравствуйте, Иван Иванович», – но даже и подписать где-нибудь свое имя или обозначить, что «это первый драфт диплома».
Преподаватель, получая от неизвестного пользователя по имени, скажем, Oyster, файл с названием «1varik» безо всяких комментариев, обычно сердится.
Текстовыми редакторами молодые люди тоже пользуются редко: их основной инструмент – телефон, а не компьютер. Так что вид отправленной домашки тоже может быть любым – например, фотография рукописного черновика или pdf-файл распечатанного из телефонных заметок и потом отсканированного текста.
Моя личная боль – домашки в формате pages. Времена тетрадок в самом деле уходят в прошлое, собирать домашки гораздо проще в гугл-классе, чем вручную на уроке, но проверяю я их на ноутбуке с обычной виндой, так что документы в pages приходится скачивать и переконвертировать на внешнем сайте. И объяснить молодым людям, что сделать это должны они сами, совершенно невозможно.
Правил оформления печатного текста дети по большей части не знают: многим младшим подросткам даже невдомек, что пробелы ставятся после знаков препинания, а не до них.
Word, если работе с ним не учат в школе, остается за рамками повседневного опыта. Как заметила одна учительница-репетитор, для некоторых ее учеников «Ctrl-V и Ctrl-C – магия». Вузовский преподаватель говорит, что никто из ее студентов не разбирается в вордовском режиме правки и не умеет с ним работать. Отец жалуется, что сын не понимает, как узнать размер папки с документами. Учитель – что дети «не понимают, что такое формат файла, размер файла; проблемы вызывают задачи отсортировать файлы, найти, скопировать, перенести».
Люди смартфона и люди ноутбука
Похоже, что технологический разрыв между поколениями проходит уже вовсе не по линии пользования/не пользования интернетом, а именно по основным инструментам пользования. Взрослые чаще пользуются компьютером, дети – смартфоном.
Смартфон часто дешевле, многофункциональнее, и многие родители даже не видят особой нужды заводить детям компьютеры: ведь у них уже есть смартфоны.
И даже если у детей есть свои ноутбуки, телефон им гораздо привычнее. Поэтому они легко и свободно пользуются всем тем, что есть в телефоне, и гораздо менее охотно – компьютером.
Все общение – в мессенджерах (обычно в Телеграме, гораздо реже в Вотсапе, но геймеры предпочитают Дискорд). Все записи – в блокноте телефона. Телефоном снимаются и редактируются фото и видео (фотографы жалуются, что студенты на курсах фотографии не хотят покупать фототехнику и дорогие программы: зачем, телефона же хватает). Печатать десятью пальцами – ненужный устаревший навык, на смену ему пришла печать двумя большими пальцами на экранной клавиатуре. И вообще лучше не печатать, а наговорить голосовое сообщение (да-да, никого не волнует, что вас они бесят) или прислать видеокружок. Ну или наговорить голосом, чтобы программа расшифровала, а потом править.
Есть и особенности поиска: ищут по видео и картинкам, а не по текстам. Ролики на быстром просмотре, значительная часть на английском. Обращений к текстовому поиску ничтожно мало, письменная информация уступает место визуальной.
Впрочем, это в меньшей степени касается учеников так называемых «хороших школ» (не только в России, но и в Европе, и в США); там детям еще умеют внушать консервативные правила хорошего тона: регулярно проверять почту – вдруг там есть какие-то важные документы; писать преподавателям вежливые мейлы, включающие формулы «Здравствуйте, такой-то», «пожалуйста» и «с уважением, подпись», искать информацию в письменном виде и пользоваться первоисточниками, а не кратким изложением или комментарием к ним.
Вот что рассказывает о школьниках-старшеклассниках студент, который с ними работает: «Мне кажется, они гораздо хуже умеют искать в интернете, во много раз хуже. Дальше первой страницы не ходят, как грамотно формировать запросы – не понимают. Думаю, это из-за распространения ТикТока и тому подобного, что создает иллюзию, что все, что не ищется за несколько секунд – того нет. Не понимают, как работает файловая система и как скачать нужный софт, если он не из магазинов приложений. Но работать с видео и соцсетями умеют почти все – тоже из-за ТикТока, думаю. Что совершенно точно – не понимают, как нормально передавать файлы. Расписание в pdf они отправят скриншотами – самый наглядный пример. И, конечно, телефонами они пользуются гораздо больше и чаще, чем компами – видимо, в силу простоты. Даже в зуме на занятиях предпочитают сидеть с телефонов, что, на мой взгляд, чудовищно неудобно».
Серьезнее, чем кажутся
С другой стороны, многие дети в самом деле прекрасно умеют монтировать и редактировать видео, делать профессиональные презентации на коленке, – вообще из своих телефонов они извлекают максимум возможного. При этом родительские страхи часто не сбываются. Хотя дети чувствуют себя дискомфортно, если 15 минут нет связи или куда-то делся телефон (а мы-то, по справедливости, не чувствуем?), в целом они значительно серьезнее и рассудительнее, чем взрослые привыкли думать.
Скажем, родители и учителя говорят, что дети очень обеспокоены вопросами приватности и безопасности. У них часто бывает по два (а то и несколько) аккаунтов в соцсети – один публичный, другой секретный, для общения с друзьями. Они больше пишут под замком, не ставят личную фотографию на аватар, не выкладывают сведений о себе в общий доступ, как дети в большинстве своем беспечно делали всего пять лет назад. Многие вообще не заводят никаких страниц в соцсетях – они перестают быть нужны, когда общение перекочевывает в мессенджеры.
Свои маленькие тайны они тщательно охраняют не только от родителей, но и от младших братьев и сестер. Многих волнует, как уберечь свои гаджеты от родительской проверки, как сохранить свои границы; они охотно делятся друг с другом способами создания и настройки второго пространства в смартфоне.
Чем интересуются
Личное медиапотребление у большинства опрошенных подростков перешло в визуальную область: у младших тик-ток, инстаграм и ютуб, у старших – больше ютуб, в меньшей степени инстаграм. Если читают – то твиттер, личную подборку телеграм-каналов или отобранных СМИ – в этом смысле они мало отличаются от взрослых.
Для некоторых молодых людей круг сетевого общения не ограничивается согражданами – у них интернациональные компании, они общаются на английском, их источники информации могут включать зарубежные СМИ (CNN, ВВС, New York Times и т.п.)
Учительница и мама 13-летнего сына рассказывает: «Новостями сын сильно не интересуется. Кажется, ему просто сейчас важно понимать, правду говорят или врут, и зачем нужно враньё, и как люди на это реагируют. Ну и, мне кажется, я всё же для него авторитет в этом вопросе. Он часто делится своими мыслями на эту тему, сверяется». Вообще родители в семьях, где есть взаимное доверие – немаловажный источник информации для подростков. И главный источник фактчекинга примерно до 13–14 лет, если дети вообще задумываются о фактчекинге.
А вот после 14 лет подростки уже считают себя вполне способными отличать фейки от фактов и проверять информацию; впрочем, практика показывает, что они с удовольствием берут на заметку, а то и на вооружение, новые способы верификации информации вдобавок к уже известным.
Очень востребованные темы – троллинг, кибербуллинг и в целом практики распознавания агрессивного и манипулятивного поведения и противостояния ему. Не так уж редко среди разговоров о троллинге и кибербуллинге мне доводилось слышать от участников семинаров «ой, выходит, я – тролль?» или «а я сама так делаю».
Тема, которую подростки регулярно поднимают на наших семинарах и называют одной из самых важных – это «как добиться, чтобы родители не проверяли мой телефон», «я понимаю, что делать с троллем, который меня хейтит, а что делать с мамой?», «как объяснить родителям, что я не делаю в интернете ничего плохого?», «как уговорить маму сходить со мной к психологу».
По моим наблюдениям, это более актуально для детей в небольших и менее экономически благополучных городах, где разрыв поколений более заметен и где дети чаще говорят о взрослых 40+ как о поколении телевизора или «Одноклассников». Но именно эти дети особенно внимательны к тем частям наших тренингов, где речь идет о противостоянии агрессии в Сети. Можно ли считать, что это и есть разрыв поколений?
