20 октября в прокат выходит фильм «Дополнительный урок». События, которым посвящена картина, стали, увы, не такими редкими. Речь идет о расстреле подростков в одном из российских колледжей, совершенном 15-летним учеником. О том, что делать и кто виноват, мы поговорили с режиссером картины Анной Курбатовой.

Очень личная, но вымышленная история

– Как вам пришла мысль снять фильм на такую страшную тему?

– Дело в том, что и сценарий, который я писала, и этот фильм – очень личные и важные для меня. Они связаны с внутренними конфликтами, которые страшат. Которые не могу разрешить. Иначе говоря, сюжет «Дополнительного урока» меня как мать двоих детей школьного возраста пугает и волнует.

– Насколько вы опирались на документальные факты, а где был вымысел? Игровой фильм ведь невозможен без вымысла.

– Это абсолютно вымышленная история. Мы хотели снимать жанровое кино. Но реальная жизнь преследовала нас по пятам: проснувшись утром после трехдневных съемок, мы узнали о трагедии в Пермском университете. Там стрелка, расстрелявшего ребят, нейтрализовал случайно проезжавший мимо наряд патрульно-постовой службы. Все было настолько похоже на нашу историю!

– То есть вы невольно попали в точку, которая была актуальной.

– Да она и сейчас актуальна. Как только мы запланировали премьеру, случился массовый расстрел в школе Ижевска. Это произошло только-только – 26 сентября 2022 года. Такое нельзя замалчивать, но в то же время кого-то эта тема может ранить.

Что делать и кто виноват

– Кто в ответе? Родители, школа, одноклассники, которые издеваются над подростком-стрелком, или общество, допускающее достаточно свободную продажу оружия? В вашей картине получается, что Максим (первый из убийц, несостоявшийся – всего их было двое), был затравлен дома (у него синяки, его бил отчим). Кроме того, над ним издевались в школе (он заикался), у него не было друзей. Отчим хотел сделать из него «настоящего мужчину» – учил драться и стрелять. А второй – главный убийца – был из очень богатой семьи, с ним мало общались родители, откупались деньгами. Он их не ценил, расколотил их машины и вообще был садистом – получал удовольствие от издевательств.

– Это сложный вопрос, на который я и пыталась ответить, когда все задумывала и снимала. На мой взгляд, виновата система, которая сегодня существует в нашем обществе: разобщенность, невнимание людей друг к другу, потеря смыслов, разрыв отношений между родителями и детьми, равнодушие некоторых учителей. Завуч колледжа говорит: да, я видела синяки у мальчика, но это не мое дело, я только учу. Когда в жизни происходят подобные трагедии, и свидетели начинают высказываться о произошедшем, то, как правило, выясняется парадоксальное. Всем было известно о том, что будущие убийцы заранее сообщали, например в соцсетях, что они либо хотят покончить с собой, либо кому-то угрожают, заявляют, что всех ненавидят и убьют. Но никто не реагировал, у всех была позиция «это не мое дело».

Есть еще одна деталь. Я убрала из фильма эпизод, когда следователь говорит адвокату: ты понимаешь, что у нас в стране двадцать миллионов единиц неучтенного оружия (по официальным данным, в нелегальном обороте находится от пяти до двадцати. – Прим.авт.). А ты гоняешься за каким-то обрезом, который можно было взять где угодно. Но почти то же самое говорит в фильме один из учеников колледжа. Когда адвокат спрашивает его, мог ли стрелок достать оружие, тот отвечает: да, сейчас все можно достать.

И еще: начальник полиции заинтересован прежде всего в защите чести мундира, его цель – не профилактика и расследование таких случаев, а прикрытие себя. Так вот, я считаю, что виной всему – система обстоятельств, типичных для нашего общества. И, конечно, равнодушие людей, невнимание к окружающим: когда убийца шел по Перми средь бела дня, оружие торчало у него из рюкзака, это было зафиксировано на камерах, но никто его не остановил. Как подобное возможно?

Посыл нашего фильма: будьте внимательны к своим близким. И число самоубийств, если бы люди были повнимательнее, тоже можно было сократить.

– Это имеет отношение и к домашнему насилию, на которое окружающие опять-таки не реагируют.

– Да. О домашнем насилии мы в фильме тоже говорим: отчим избивает мать подростка, задумавшего ответить всему миру ненавистью – школьным расстрелом. А мать, жертва абьюза, отказывается при этом писать заявления в полицию, оправдывая это тем, что он, ее муж, отчим ее сына, любит ее. «И что я сама могу дать сыну?» Именно отчим его воспитывал. Это тоже типичная история.

Сочетание детектива и драмы

– Когда готовились съемки, вы ориентировались на те знаменитые образцы, которые уже стали культовыми в киномире? В частности, на игровой фильм «Слон» Гаса Ван Сента, который завоевал в 2003-м главный приз Каннского кинофестиваля, и на документальный фильм Майкла Мура «Боулинг для Колумбины», снятый годом раньше и начавший тему расстрелов школьников?

– Конечно, я смотрела эти картины. Но не могу сказать, что на них ориентировалась. Я далеко не Гас Ван Сент. У него авторская работа, а у нас жанровый фильм – сочетание детектива и драмы.

– Ну да, у вас же еще и серьезная детективная линия.

– В нашем фильме много тем. Есть, например, главная героиня, офицер полиции, Вера (Юлия Александрова), которая в день первого покушения охраняла школу и обезвредила первого потенциального убийцу. У нее при этом своя трагедия: в подобной ситуации, во время теракта в торговом центре, была застрелена ее дочь. Героиня – трагический персонаж. Она могла умереть – своим телом перекрыла дверь класса. В дверь стреляли, но она задержала преступника и спасла жизни детей. Аналогичная история произошла с подростком из Флориды в феврале 2018 года. Преступник расстрелял из штурмовой винтовки четырнадцать учеников и троих учителей школы. Жертв могло быть больше, если б не пятнадцатилетний Энтони Боргес. Парень запер дверь в класс и спас двадцать человек. Он получил пять пуль, но остался жив. Энтони был фанатом испанской «Барсы» и даже занимался в ее флоридской академии. Так вот, узнав об этом случае, игроки «Барселоны» предложили для него помощь врачей и организовали встречу со всей звездной командой.

Это общемировая проблема

– Почему все эти трагические истории развиваются примерно по одному и тому же сценарию, независимо от страны и общественных традиций?

– Это общемировая проблема. Мы не первые с этим столкнулись. До выстрелов в школах России мы знали о таких убийствах не только в Америке, но даже в Финляндии. Стреляют везде и постоянно. В Таиланде стреляли даже в детском саду, и погибло тридцать шесть человек, из них двадцать два ребенка.

И везде одни и те же причины: усталость, разобщенность общества, потеря ценностей, рост стресса. Во всем мире очень много негатива. Все это влияет на психику. Стало трудно жить с точки зрения информационных нагрузок, с которыми взрослые люди как-то справляются, но дети, подростки, у которых только формируется психика, не всегда.

А если проанализировать ситуацию, как можно предотвратить такие расстрелы, то приходишь к выводу, что сделать это крайне трудно. Я знаю, как устроены школы в Израиле: забор с колючей проволокой, а на охране – вооруженные военные. В школу проникнуть невозможно. А в России так не получится. На входе сидят безоружные охранники из частных охранных предприятий. Поэтому нам нужна профилактика таких преступлений.

– А какая профилактика? Школьные психологи?

– Нет. Моя мысль – чтобы люди были внимательнее к своим близким. Это выглядит наивным призывом – но иного выхода у нас нет.

– К этому и призывает ваш фильм?

– Я не люблю таких громких слов, но боюсь, что иначе эту проблему не решишь. В мировом масштабе мы ничего сделать не сможем, но в своем окружении, вокруг себя – вполне.

– Не считаете ли вы, что фильмы, подобные вашему, способны породить последователей его антигероев, некую романтическую линию подражателей?

– Я очень этого боюсь, мне такой вопрос несколько раз задавали. Но я так не думаю. У тех же преступников, устроивших Колумбайн, давно есть огромное количество последователей. Не мы это придумали. То, что такие страшные случаи происходят в жизни и порождают массу последователей, вряд ли является причиной об этом молчать.

Отменить видеоигры и боевики?

– Очень многие – в той же нашей Госдуме – уверены, что причиной молодежной жестокости являются видеоигры, фильмы боевых жанров. И даже возникают идеи ввести какие-то запреты на государственном уровне. Что вы думаете об этом?

– Я не исследовала историю про игры: ни мои дети (правда, у меня девочки), ни знакомые не увлечены компьютерными играми. И право высказываться на эту тему, как мне кажется, больше имеют психологи. Но, может быть, такие игры как раз и дают выплеск агрессии. А что касается боевиков, то они возникли не сегодня. И Арнольд Шварценеггер, и Джеки Чан, и Брюс Уиллис появились давно. Это не насилие. Тут все упирается в психику – каждый реагирует по-разному.

– В вашем фильме действие происходит в Колледже культуры и искусства. Вы не думаете, что подобные преступления (расстрелы детей в школах) могут стать родом артистического акционизма для радикальных художников типа Бренера, Кулика, Павленского? Если они могут прилюдно себя покалечить, почему не станут стрелять в других?

– Не думаю, что эти люди на такое способны. Если они что-то делают с собой, я не вижу в этом агрессии по отношению к другим. А то, что расстрелы в школах – это отчасти и есть перформанс, попытка привлечь к себе внимание… Ну, это же очевидно. Все равно это уже акция, рассчитанная на то, чтобы о тебе узнали.

– Почему картина называется «Дополнительный урок»?

– Так изначально назывался сценарий. Потом кое-что менялось, но название осталось. Ведь это дополнительный урок для всех нас.