Заканчиваются каникулы, и учитель снова идет в школу.
Что год грядущий нам готовит – наступающий первого сентября новый учебный год?
Учителя ждут его не без тревоги. Если год принесет перемены – то какие? Если он перемен не принесет – то как жить дальше? В «Правде» пишут: «Пожалуй, наиболее разрушительными застойные годы были в отношении образования... Наше образование оказалось на грани катастрофы».
Бесправие – вот бич школы, техникума и высшего учебного заведения.
Бесправны ученики. На ребенка могут накричать, его могут обругать самыми позорными словами, его могут буквально забить плохими отметками, особенно если он тугодум, или некрасиво пишет, или не умеет долго сидеть за партой сложа руки, или дерзок. Ученик, которого невзлюбила учительница, пропал. Ни он, ни его родители нигде не сыщут правды. Жаловаться бесполезно. Сделаю горькое признание: вот уже несколько лет, когда родители обращаются ко мне с жалобами на то, что школа буквально травит их ребенка, я лишь развожу руками и вздыхаю вместе с несчастными людьми. Чем помочь? Всякое вмешательство вызывает лишь новый прилив гонений, школьная бюрократия стоит стеной. Считается, что на страже детских интересов будут теперь советы, организуемые в школах. Но все сообщения свидетельствуют о том, что их создают поспешно, формально и реальной власти они не имеют.
Бесправен учитель. Год за годом уверяют педагогов, что школа вот-вот освободится от засилья инспекторов и других проверяющих, но год от года свирепый и потому крайне неэффективный контроль не ослабевает, а нарастает. И не утихают гонения на всякого учителя, дерзнувшего преподавать по-своему или подружившегося с детьми («разрушает авторитет, панибратствует с учениками»!), или решившегося выступить на педсовете с критикой администрации. Учителя – самая зависимая категория работников в стране, потому что им каждую весну, распределяя уроки, заново назначают заработную плату, и размер ее во многих школах прямо зависит от того, как ведет себя преподаватель на педагогическом совете... Какая уж тут демократия: снизят заработок – и концов не найдешь.
И снова: чем помочь? Прежде имело смысл писать в газету, теперь же каждая статья, каждое упоминание учительского имени в прессе вызывают новые гонения на него. В Донецке есть учитель М. Урин; я его никогда не видел, но мне рассказали, что он создал школьный музей Сухомлинского (значит, живой все-таки человек!) и что на одном совещании он вышел на трибуну с кислородной подушкой в руках, поскольку, сказал он, среди школьных администраторов есть охотники перекрывать кислород неугодному учителю. Я написал об этом случае в «Литературной газете» и сказал, что учитель с кислородной подушкой – символ нашей сегодняшней школы. Я и не подозревал, что попал в самую точку! Историю с подушкой никто не опроверг, но зато стали писать, что учитель М. Урин вовсе не является символом школы, поскольку он не новатор, не за педагогику сотрудничества, и вообще он бьет детей! Можно было предположить, что среди руководителей народного образования есть малограмотные люди, но не настолько же, чтобы не понимать значения таких простых слов, как «символ». Словом, Михаила Урина совсем заклевали, и нигде не может он найти помощи, ничего не может доказать, хоть беги из города. С журнальной страницы на десяти языках взываю к украинским и всесоюзным руководителям: ну оставьте вы учителя в покое, ну что ж вы так откровенно себя проявляете? Не знаю, поможет ли.
А сколько мыкается по стране таких, как Урин, сколько учителей получили урок – не высовываться?.. И сколько молчащих учителей – ведь все видят, что творят со всяким, кто добивается хоть глотка воздуха, пусть и в кислородной подушке! «Что может учитель? Кто нас слушает?» – лейтмотив многих писем из школ, почти каждой встречи с педагогами.
Бесправен и директор школы, и ректор вуза. В конце прошлого года, видимо, для того чтобы лучше выглядеть на предстоявшем тогда Пленуме ЦК, посвященном народному образованию, бывший Минпрос вдруг объявил, что директору школы наконец-то предоставляется право самому принимать и увольнять работников – право, которого давно добивалась школа. Пленум прошел, гроза миновала, и что же? Недавно объявлено, что это – недоразумение, что с кем-то что-то не согласовали и постановление силы не имеет. Право найма и увольнения по-прежнему за высшими инстанциями, а не у школы.
Издевательство. Как это иначе назовешь?
Теперь это право записано в только что опубликованном проекте Положения о школе. В новом документе есть свежие мысли, школе предоставляется много других прав и даже возможность самой выработать свой Устав. Если сравнить этот проект с прежним, то видно, как далеко мы продвинулись – по крайней мере в мыслях и на бумаге. Но станет ли Положение достаточно надежной преградой всевозможному самодурству в школе? Время покажет.
Новый год принято встречать с воодушевлением, новый план – с энтузиазмом, новое начальство – с оптимизмом.
Потом, когда год проходит в муках, план проваливается, а начальство оказывается таким же, как и прежнее, все с суровым реализмом спрашивают друг друга: куда же вы, друзья, смотрели? Ведь уже тогда было видно, что... Лучше писать о возможных катастрофах – меньше будет состоявшихся.
Поэтому отойду от традиции стартовых восхвалений (я ей тоже отдал дань – так хочется лучшего!) и скажу учителю, вступающему в длинный и трудный учебный год: все-таки будем надеяться. Но и кислородной подушкой не мешает запастись.
