Тема электронного обучения одна из самых обсуждаемых сегодня в профессиональном и родительском сообществах. Не остались в стороне от этой дискуссии и законодатели.
21 мая 2019 года состоялось заседание Комитета Госдумы по образованию и науке, на котором рассматривался вопрос о развитии информатизации системы образования.
С докладом выступил первый заместитель председателя комитета, руководитель экспертного совета по информационным технологиям в сфере образования и науки Олег Смолин. Мы попросили его поделиться своим взглядом на эту актуальную проблему.
– Олег Николаевич, Ваш доклад был посвящен рискам, препятствующим развитию электронного образования. Какие из них Вы считаете первостепенными?
– Главный риск – торможение дальнейшего развития электронного обучения в России.
Россия – единственная из крупных стран, где нет ни одного электронного университета.
Точнее, они были, но перестали действовать, поскольку ни один из них не прошел государственную аккредитацию, а некоторые потеряли лицензии. Например, Московский государственный университет экономики, статистики и информатики (МГУЭСИ), который, согласно рейтингу Минобрнауки, являлся безусловным лидером электронного обучения, в 2015 году был принудительно присоединен к Российскому экономическому университету им. Плеханова
вопреки желанию руководства обоих университетов. В результате лучшие кадры покинули этот вуз – часть ушла в НИУ «Высшая школа экономики», часть – в высокотехнологичные фирмы.
Лидеров электронного обучения среди государственных вузов больше нет.
Другой пример – Современная гуманитарная академия. Она не прошла процедуру аккредитации и лицензирования из-за несоответствия требованиям. Да, в последнее время наметился определенный прогресс: из лицензионных требований исчезла обязанность электронного университета, находящегося в Москве, иметь 11 кв. метров на каждого студента (тем более что большинство из них проживает в разных регионах страны – от Владивостока до Калининграда, а также за рубежом).
Но по-прежнему электронный университет должен иметь медицинское обслуживание, стадионы для удаленных учащихся и целый ряд других позиций.
Список таких примеров можно продолжать.
– Каковы последствия такой политики?
– Во-первых, торможение технологического прогресса. По данным председателя Счетной палаты Алексея Кудрина, в Южной Корее, которая является лидером в сфере e-learning, на 10 тысяч населения ежегодно внедряется 446 роботов, в Китае – 36, в России – 2.
Во-вторых, утечка умов. Например, на портале Coursera – известной международной платформе для получения дистанционного образования – сейчас до 40 млн студентов, из них – более 1 млн россиян. Это свидетельствует о том, что российская молодежь испытывает повышенный интерес к этому порталу. Это хорошо, что наши ребята имеют возможность бесплатно послушать лекции ведущих профессоров, заплатить относительно небольшие деньги за консультации с ними и получить сертификаты.
С точки зрения экономики, такая модель университета представляется убыточной, но подобные порталы работают еще как кадровые агентства. Если студент показывает хорошие результаты в обучении, эти данные передаются в зарубежные университеты и высокотехнологичные компании. А результат – утечка умов.
Сейчас Гарвардский университет и Массачусетский институт технологии (MIT) объявили о запуске партнерства в области дистанционного образования. Новый проект получил название edX. Его главная цель – в объединении усилий двух ведущих университетов по созданию современных онлайновых курсов бесплатного обучения и предоставлению их студентам по всему миру. Планируется, что эта система объединит до 1 млрд человек.
Финансовые потери от утечки умов, по свидетельству президента и председателя правления Сбербанка России Германа Грефа, превышают потери от вывоза капитала, которые после 1990 года составляют 2 трлн долларов, или шесть современных бюджетов РФ.
– В чем Вам видится выход из положения?
– У нас есть один выход – создавать собственные электронные университеты, конкурентоспособные на международном уровне.
Если же мы искусственно тормозим электронное обучение, мы тем самым ставим барьер на пути технического прогресса нашей страны.
Напомню слова Владимира Путина о том, что главная угроза для России – это не международные санкции, а нарастающая экономическая отсталость.
Пока экономика России, начиная с 2013 года, находится в состоянии стагнации. Если не будут приняты чрезвычайные и серьезные меры, ВВП у нас будет прибавляться по 1–1,5% в год, в то время как в мировой экономике – по 3,5%.
Это прямая угроза суверенитету страны, не говоря уже о благосостоянии граждан.
– В прошлом году ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов предложил поделить вузы на категории (базовые, продвинутые, ведущие), разрешив создавать электронные курсы только так называемым ведущим и продвинутым университетам, при этом сократить профессоров, перевести всех студентов в вузах «низшей» категории на электронные курсы, поскольку считается, что квалифицированных преподавателей там нет. Как Вы оцениваете эту позицию?
– Это глубокое заблуждение. Хорошие профессора есть не только в так называемых ведущих вузах.
Например, в моем родном Омском педагогическом университете работает академик РАН, который стоял у истоков информатизации российской системы образования. Уверен, что в общей сложности достойных специалистов в «неведущих» вузах значительно больше, чем в тех, которые относят себя к высшей категории.
Кстати, когда Минобрнауки проводил рейтинг на готовность к электронному обучению, ни один ведущий вуз не попал в топ-10. Дифференциация вузов и профессоров по сортам приведет к монополизации электронного обучения, а, как писал Ленин, монополия – это путь к загниванию.
Мы это наблюдаем в разных сферах жизни нашей страны, в том числе в образовании.
А пока мы, говоря словами великого фантаста Ивана Ефремова, должны пройти по лезвию бритвы, чтобы не допустить, с одной стороны, торможения системы образования, и, с другой стороны, ее разрушения.
– В Сети разместили петицию, требующую отказаться от электронных экспериментов в образовании. Документ под названием «Беспощадный эксперимент системы образования. Защитим здоровье детей!» опубликован на портале change.org.
Вы разделяете эти опасения?
– На круглом столе, который мы проводили незадолго до заседания комитета, выступали активисты движения «Родительский отпор». Они требовали отказаться от электронного обучения вплоть до запрета интернета. Основные аргументы этой группы направлены против так называемого «опасного» интернета: согласно международным данным, количество интернет-зависимых в мире едва ли не превзошло количество зависимых от наркотиков.
В ответ на эти заявления я привел историю Крымской войны 1853–1856 годов, когда Россия имела многочисленное население, подготовленную армию, прекрасных полководцев – Нахимова, Истомина, Корнилова, патриотический подъем населения, а в итоге проиграла эту войну по одной простой причине – техническое отставание от противника, связанное с крепостным строем.
Мы должны извлекать уроки из нашей истории.
Не согласен и с требованием подписантов отменить МЭШ и «Цифровую школу».
Нам не хватает хороших школ и квалифицированных учителей, и в этом смысле Российская электронная школа дает детям возможность перейти на семейное образование или компенсировать недостатки школьного.
За постсоветский период количество школ сократилось на 28 тысяч, особенно в сельской местности. Я знаю несколько проектов, которые позволяют перевести сельскую школу на режим дистанционного обучения и тем самым сохранить ее. На мой взгляд, это очень важное решение.
То есть в сфере электронного обучения требуется очень взвешенный подход, иначе в случае его отставания и тем более отмены мы рискуем потерять страну.
