Из окон за собравшимися наблюдает человек с бейджиком – вероятно, один из представителей администрации. У входа расположилась инициативная группа, которая принесла с собой петицию. За пару минут возникает целая очередь из желающих поставить под ней свою подпись. Пока одни подписывают документ, другие просто ждут начала какого-то действия.

– Дочь в школу пошла? – обращается мужчина в пуховике к стихийному соседу.

– Нет, дома оставили. Удивительно: первый раз ехал утром в школу с женой, но без ребeнка!

Не все из собравшихся у входа – участники протеста. Некоторые обыденным образом провожают детей в первый учебный день. Завидев толпу, один из таких отцов обращается к кучке родителей за разъяснениями. Я слышу, как ему кратко пересказывают историю конфликта, в конце добавляя:

– А под Новый год, когда школа опустела, разобрал площадку! Вот интересно, куда он еe дел?

– Может, он покажет? – задаeтся вопросом его собеседник.

– Да может, и покажет...

За углом здания, где, по всей видимости, расположены окна директора, раздаeтся крик:

– Выходи сам!

К 8.47 собравшихся становится всe больше. В 8.54 я прохожу мимо очереди, где один из ожидающих вопрошает:

– Так когда все начнeтся? В девять?

– Почему в девять?

Точного ответа на вопрос не следует, на что поступает предложение:

– Давайте забрасывать окна снежками!

Среди собравшихся не только родители, но выпускники и учащиеся школы. В толпе я замечаю девочку в красной кепке, на которой красуется надпись «Make 734 great again». Одна из молодых мам задумчиво щурится и произносит:

– Не помню, эта или не эта, но когда я училась, какая-то конструкция была.

Многие из тех, кто пришли, ждут директора. Другие же уверены, что все закончится подписью петиции: «Гуляний и протестов не будет!».

Около девяти толпа собирается у входа, где выступают представители инициативной группы родителей. Собравшимся сообщают, что сейчас с директором ведет переговоры Эмиль Аюпов, член Управляющего совета школы. Возникает вопрос о том, как проходит беседа и каких результатов удалось достичь.

– Вот он [Эмиль] сейчас расскажет!

К собравшимся выходит сам Эмиль Аюпов. Он высказывает свою позицию о том, что его не устраивает то, как директор исполняет свои обязанности, о демонтаже спортивного комплекса и о том, как могло это событие сказаться на учащихся.

– Ребята пришли, не побоюсь этого слова, в руины. Сейчас состояние детей даже трудно переоценить!

Он предлагает разбить комплекс решения всех проблем на три части. Наиболее краткосрочная цель – возвращение спортивного комплекса Реутского. Затем – проведение Управляющего совета, где будут рассмотрены самые актуальные вопросы.

– Не какого-то безоблачного будущего, непонятно как влияющего на нашу ситуацию сегодня, а те, которые важны для нас и наших ребят сегодня. И я прошу вас, совет родительских комитетов, собрать пожелания и вопросы, которые волнуют нас сейчас.

В долгосрочных планах – проведение консультаций по программе развития школы, при взаимодействии с общественностью, с привлечением экспертов, чтобы сохранять прежние идеалы развития школы – постоянное развитие и совершенствование. Из толпы доносятся возмущенные возгласы:

– С этим директором?

«Чемодан, вокзал, Кемерово!» – эта фраза за время собрания прозвучит громко и не раз.

С разных сторон доносятся вопросы:

– Где директор, Эмиль? Где директор?

– Вчера на педсовете Сергей Александрович очень активно и многократно называл себя «капитаном команды», «капитаном этого корабля». Почему его здесь нет? Нам непонятно.

– Он отказался выйти.

– Мы можем его пригласить?

Просьбы «Давайте не будем устраивать стихийный митинг!» путаются с криками «Долой!», создавая какофонию неразберихи, такую же, как и ситуация в целом.

– Давайте не будем устраивать стихийный митинг, – обращается к толпе один из родителей, что стоит у самого центра возле выступающих. – Если в течение пяти дней комплекс не будет восстановлен, мы подадим заявку в префектуру на организованный митинг.

В пику призывам к мирному урегулированию поступают совершенно иные предложения по решению конфликта.

– Нет-нет, я с вами не соглашусь, Тимур! Собственно говоря, почему здесь собралось так много людей? Диалог никогда не был начат и никогда не начнется!

Понимая, что полностью подавить стремление к бунту и распустить толпу так просто не удастся, представитель «пассивной оппозиции» соглашается.

– Я согласен, согласен. Скажите, все присутствующие, если мы подадим заявку на организованный митинг – вы же придете?

В ответ по толпе проносится многократное «Да!». Поняв, что стихийного митинга с возможным вторжением в школу не случится, один из представителей «радикально настроенных» родителей вопрошает:

– Хорошо, но сейчас мы можем требовать, чтобы директор вышел?

– Можем!

– Мы хотим этого или нет?

– Да! Да!

Неожиданный информационный вброс вызывает новую волну возмущений:

– Они сказали, что восстановлению комплекс не подлежит.

– То есть они его так демонтировали?!

Пока толпа возмущенно обсуждает то, каким именно образом была разобрана конструкция, из дверей школы выходит директор, Сергей Москаленков. Со всех сторон доносится: «Позор! Позор! Позор!». Мужчина, что стоит в первом ряду, выговаривает это слово особенно отчетливо, глядя директору прямо в глаза. К собравшимся обращается Эмиль Аюпов:

– Мы пригласили Сергея Александровича, так давайте его выслушаем!

– Какая повестка? – задает вопрос директор, на что получает краткое описание всех требований.

– Состоялось собрание совета родительских комитетов, есть протокол...

– Можно посмотреть?

– Анастасия, вы уже предоставили протокол?

– Нет. Но дело сейчас не в этом.

– Есть резолюция...

– Так вы давайте резолюцию! – отвечает им Сергей Москаленков.

В толпе возникает вопрос:

– Как вы объяснили детям про комплекс? Или вы с детьми вообще не разговариваете, демонтировали и все?

Реакцией на это обращение становятся аплодисменты. Когда же директор начинает говорить о том, что с детьми о случившемся поговорили, некоторые из родителей кричат:

– Мы не верим, мы не верим!

– Данный комплекс находится в разобранном состоянии. Он состоит на балансе, и потому он не может быть выброшен. Никто его не выбрасывал! – продолжает объяснение Сергей Александрович, – У нас есть множество вопросов к этому комплексу...

– Например? Например? – твердит одна из женщин.

– Вам были даны телефоны общества БИОН, лично Кондакова Сергея, – обращается к директору стоящая рядом с ней мама.

– С ним тоже ведутся переговоры...

– Неправда! Не велись!

– Вы даже ему не звонили ни разу!

– Но сотрудники...

– Сотрудники тоже не звонили! Значит, извините, они вам лгут!

То и дело кто-то из толпы выкрикивает: «Пожалуйста, тише!», но любое новое заявление вновь вызывает возмущения, крики и переговоры. «Хватит врать! Хватит врать!» Обстановка становится все более напряженной. Директор говорит спокойно, не повышая голоса, и лишь одно движение – неустанное перебирание пальцами – выдает скрытое волнение.

– Цель какова была? Прийти и сказать то, что вы хотите. Сказали? Сказали. Мы услышали.

– Вот этого типа: «Вы сказали, мы вас услышали, идите гуляйте, буду делать по-своему» – это не тема!

Директор предлагает собравшимся вернуться к своим рабочим делам и разойтись. В этот момент из толпы выходит молодая девушка.

– То, что мы с вами здесь собрались – экстренная мера, вынужденная мера.

Она образно делит стоящих у школы на сторонников экстренных и не экстренных мер, более и менее радикально настроенных. Себя она относит к «пацифистам» и говорит, что она лично не ставит под вопрос полномочия директора, не для этого она сюда пришла.

– Но дело не в том, что был разобран комплекс – это вопрос обсуждаемый. Дело в том, как это было сделано. Есть понятие гласности, которое является ключевым в любом общественном организме. И школа, безусловно, общественный организм.

Слово возвращается к представителям инициативной группы, которая говорит о том, что возникшую в школе ситуацию управления надо менять. «Ситуацию надо не менять, а возвращать!» – возражают ей некоторые из собравшихся.

– Может, эти методы привычны для вас и для других школ. Для нас – непривычны и ненормальны, неприемлемы, – обращаются они к директору.

Родители настаивают на решении проблемы в те сроки, что указаны в резолюции. На педсовете преподаватели пытались убедить руководителя школы в том, по словам одной из выступающих, как важен для педагогического процесса и развития школьников этот комплекс. Директор же, по заявлению женщины, «очень четко дал понять педагогическому коллективу, что приведенные доводы не принимаются».

– Это ваша интерпретация! Есть соответствующее видео! – возражает Сергей Москаленков.

В толпе возникает вопрос:

– Просто скажите: вы восстановите комплекс? Да или нет?

– Я считаю, что будет стоять комплекс, который будет соответствовать...

Попытки директора закончить предложение срывает рев толпы. «Да или нет?», «да или нет?».

– У нас будет стоять нормальный...

– Нет! Нет!

– Нет!

– Верните наш комплекс!

– Да или нет?

– Я еще раз говорю: будет стоять комплекс, который будет соответствовать нормам безопасности.

– ...Который был! Спасибо! Мы услышали вас! Наш комплекс будет восстановлен!

– Нет, я сказал, что будет поставлен комплекс, обеспечен функционал.

Из толпы выходит мужчина и встает почти что напротив директора.

– Или вы восстановите комплекс, или вас здесь не будет.

Женщина, стоящая рядом, встает между ним и директором, стараясь успокоить, и отводит в сторону.

После продолжительных споров, в один момент переходящих в крики и возмущения толпы, с личностными высказываниями и оценкой, директор недовольно качает головой.

– Это не конструктивный разговор!

– Поскольку устав был нарушен, там есть такой пункт, что вас надо уволить, – говорит одна из мам.

Из толпы доносится протяжное «Ура!» и хохот. Когда директор пытается резюмировать сказанное прежде и закончить разговор, у него забирает слово один из родителей, передавая возможность высказаться новому лицу – Артему Соловейчику. Он – на «нейтральной территории»: приветствует директора и «передает большой привет и поддержку от всей педагогической общественности страны», подмечая, что это связано с отношением к Школе Тубельского:

– Это не школа только этого района, это школа всей страны.

Сам же Соловейчик оказался этим утром у школы, чтобы понять, как вырастить детей, способных к самоопределению.

– Это высший пилотаж, которого можно достичь.

От лица собравшихся Эмиль Аюпов просит Артема Соловейчика лично принять участие в решении этой проблемы. «Я вас услышал», отвечает им гость. Толпа реагирует довольными перешептываниями.

Выступает представитель и «радикально настроенных» родителей с заявлением: «Я больше не верю, что возможен диалог!». Эхом раздаются одобрительные возгласы группы поддержки. Зачитывается текст резолюции, где говорится о протестах родителей против того, как руководит школой директор: он не спрашивает мнения учеников, родителей и принимает важные решения самостоятельно. Кроме того, затрагивается еще одна важная для школы тема – учителя.

Многие из учителей ушли из школы или были уволены после того, как директором стал Сергей Александрович. По мнению выступающей, директор буквально ведет «психический террор» и унижает педагогов. После прочтения резолюции некоторые из родителей восклицают: «А можно и это подписать? Это мне нравится больше!».

Видно, что проблема увольнения учителей волнует многих. Выступающая делает ремарку: письмо обращено не президенту страны, не мэру и не министру образования, но Академии наук, Академии педагогических наук и Конгрессу интеллигенции России, «цвету русской интеллигенции».

Эмиль Аюпов берет слово и подводит итоги собрания – уже 10 часов, и все спешат на работу. Он призывает вернуться к составленному плану действий и применять меры лишь в том случае, если требования не будут выполнены. Но прежде всего – дождаться окончания переговоров и понять, пришли родители и директор к общему решению или нет.

– Я надеюсь, что мы договоримся.