Но «нельзя объять необъятное», с одной стороны, и не хочется упускать собственный опыт бюрократических стычек, набитый в борьбе с цифровой бюрократией, с другой стороны (согласитесь – «набитый опыт» хорошо звучит). Поэтому полагаю возможным отнести себя к «пионерам» в обоих смыслах. Правда, пионерский жанр диктует логику «вот в наше время» – так что если кому мои живописания не очень интересны, но любопытно мнение о современной ситуации, можно сразу пролистать текст до «актуального этапа».
Отношу себя к обрядовым пионерам, ибо пришел под цифровые знамена Мильграма в том самом 1985/86 учебном году, когда в советских школах началась эра информатики. Болгария подарила Советскому Союзу 20 компьютерных классов, выпускавшихся в городе Правец. Поскольку Мильграм был боевым товарищем представителя Болгарии в СЭВ, родной брат которого погиб при защите Москвы, один из этих болгарских классов попал в школу № 45. Под этот класс Мильграм искал человека. Этим человеком по довольно странной коммуникационной цепочке оказался я. С тех пор я в строю цифрующихся учителей. Поскольку в ревущие 90-е я параллельно еще и в ИТ-бизнесе успел подвизаться в качестве сетевого инженера, цифровал я неплохо: отставание 45-й школы в ИТ от бизнеса было заметно меньше, чем у большинства школ. Неспроста мы были участниками практически всех цифровых проектов, нас демонстрировали в качестве успешных примеров и отечественное руководство, и Apple, и Novell, и Google.
Первые публичные упоминания о цифровизации 45-й появились уже в конце 80-х годов – в культовой тогда «Литературной газете». В те времена я силами своих учеников вел проект «Электронный задачник». Откуда о нем узнали в «Литературке», не знаю. Проект был сырой и не полетел, хотя для учебных целей и для мотивации всех участников он, я считаю, поработал неплохо. Там же рассказали о нашей успешной летней практике, когда ученики заработали деньги на подготовке инструкций к программному обеспечению – оно попало в организацию без описаний. Выпускники до сих пор тепло помнят об этом заработке. Я уже почти забыл, а они напомнили недавно на юбилейной встрече. Чувствуешь себя в такие моменты слезливо утирающимся пенсионером, а не прорывающим горы пионером. Заодно вспомнили и про «Каратеку» – компьютерную игру, от которой разбивались клавиши. Особенно та, которая отвечала за удар ногой в живот. За неделю до встречи появился ее точный ремейк для планшета, которым я тут же и похвастал в ответ.
Первую автоматизацию тарификационного списка учителей я сделал еще в до-excel-ских электронных таблицах. Бухгалтеры тогда еще были непуганые. Они заметно позже начали смертельную войну с компьютерами. Нынешние молодые бухгалтеры мне, скорее всего, не поверят, но компьютер победил бухгалтера далеко не сразу. Наши школьные бухгалтеры похвалили, но так и не воспользовались моими пионерскими цифрами. Теперь-то я воспринимаю такую реакцию спокойно, а тогда очень переживал и не мог понять.
Первый электронный журнал я начал делать в конце 90-х на FileMaker, снова привлекая учеников. FileMaker – прекрасный инструмент и для создания несложных баз данных, и для обучения им. Но дороговат. Правда, тогда мы пиратили, как и все вокруг. В 2001 году на конференции ИТО впервые встретил Олега Исайкина с известной сегодня NetSchool. К тому моменту была еще пара решений для журналов, но только NetSchool была в логике web-доступа. Если бы они не были жестко привязаны к Microsoft и поддерживали критериальное оценивание, мы бы забросили свою школьную разработку. Но у нас на FileMaker, кроме журнала, было еще несколько подручных баз данных для автоматизации бюрократических задач. Они нам нравились. В итоге все остались при своих.
Вскоре прошел суд над учителем из глубинки за незаконное использование Windows. Началась борьба с пиратством в школе. Мы купили несколько лицензий FileMaker для приложений бюрократического документооборота, но для электронного журнала осилить лицензии на всю школу было нереально. И тогда у нас родился РУЖЭЛЬ (www.rujel.net) – web-приложение на основе отработанной ранее логики. У этого приложения один программист-разработчик, но оно до сих пор выгодно отличается от многих распространенных электронных журналов, у которых заметно большая команда и рыночный успех. Для нас это не стало коммерцией – РУЖЭЛЬ изначально был и остается свободным программным продуктом. Предметом гордости является то, что при всем давлении органов власти несколько школ по стране продолжают его использовать и отбиваться от навязчивых предложений о смене.
Я дошел до места, где меня можно считать еще и пионером в борьбе за современную цифровую бюрократию. Или городским сумасшедшим, потому что «собака лает, караван идет».
С борьбы за электронный журнал начался мой новый этап цифровизации образовательной бюрократии. Теперь уже за рамками школы. Сначала я выступал идеологом электронных журналов. Когда коллеги пытались меня увещевать и рассказывать, что я надену новый хомут на их тонкие учительские шеи, я высокомерно возражал, что при всем моем скептическом восприятии чиновников электронный журнал настолько хорош, что только целенаправленным вредительством можно превратить его в хомут. Чиновники же не враги учителям – просто у них свои бюрократические критерии, которые входят с учительской жизнью в некоторое противоречие. Но журнал абсолютно в логике общих интересов. Надо только им подсказать, как проще сделать его удобным для учителей. Тогда учителя почувствуют всю прелесть электронного журнала, будут его аккуратно вести, а чиновникам будет отчетное счастье.
Как же мне стыдно теперь за свое высокомерие! Коллеги оказались правы: удобный цифровой инструмент вредительским образом превратили-таки в хомут. Гораздо важнее оказались централизованные бюджетные средства и подконтрольные разработчики. Лабуда в данных журнала чиновников не волнует, потому что эти данные им, по большому счету, не очень нужны. Им важнее набирать статистику посещения портала госуслуг и изображать полный контроль. Воюя с этим цифровым вредительством, я начал постепенно выступать идеологом не только электронных журналов, но и целостного подхода к информационным системам в образовании. Насколько мое мнение влияет на процесс, судить сложно. Большинство моих оценок остается аналитическим шумом в сети. Но интерес к ним есть. Остается надеяться, что «вода камень точит».
Сейчас болевая точка – система «Контингент». Она может стать центральной связующей осью многих информационных систем в образовании, но все известное про нее на сегодня заставляет согласиться с мнением Мизулиной, что система опасна. Попутно позволю себе поддержать Мизулину, которая подвергается травле в сети за довольно одиозные мнения. После дискуссии о системе «Контингент» я понял, что она очень серьезно относится к закону Мерфи. Наша неуклюжая управленческая машина не должна получать в работу инструменты, которые могут навредить. Важнее избежать возможного риска, чем получить какие-то преимущества. Кому интересно мое мнение о системе «Контингент», приглашаю в свой блог.
Главной проблемой цифровой бюрократии считаю низкую ИТ-компетентность чиновников и их высокую заинтересованность в централизованных бюджетных средствах. В отношении к бюрократической цифре мы прошли несколько этапов: от полного игнорирования («это игрушки») через осторожность и скепсис («попробуйте, а мы посмотрим») к удобному способу обосновывать бюджет («да че там, спецы есть, сделаем в лучшем виде»). На самом деле даже на уровне ИТ-спецов не всегда можно видеть грамотные современные подходы. До сих пор решения строятся на долго проектируемых централизованных необъятных по возможностям информационных системах, которые устаревают еще на этапе постановки задачи. Зато они дорого стоят, и с них практически невозможно перейти на другие продукты, хотя технологии развиваются стремительно. Даже платформенные решения, которые допускают подключение сторонних разработок по согласованным интерфейсам, сейчас становятся устаревшим подходом.
Сегодня тренд на экосистемы. Но для их использования нужна культура обмена данными. А ее нет. Или почти нет: она развивается в рамках государственной системы госуслуг для межведомственного взаимодействия (СМЭВ). Даже там много споров – но вокруг реализации протоколов обмена. А вне этого контура обмен данными практически отсутствует. Поэтому все системы оказываются централизованными монстрами, требующими больших затрат во всех смыслах, длительной отладки и бедных возможностей, хотя их авторы гордо рассказывают об их красоте и широте: «первый парень на деревне, а в деревне один дом». Нормативный тезис о свободе конкуренции в образовании не только не работает – контролирующие органы от него стыдливо отворачиваются, даже когда сам присылаешь им факты. Любопытные могут ознакомиться в моем блоге – все открыто опубликовал.
Цифра дала чиновной фантазии широчайшее поле для отчетного творчества. Образование теперь захлебывается от этого фантазийного бюрократизма. Вместо облегчения работы, снимающей формальную нагрузку за счет автоматизации бюрократических процессов, цифровая бюрократия превратила работу педагогов и администраций в ад. Самым ярким примером стало публичное обсуждение выволочки директорам московских школ за «неправильные» записи в электронном журнале, хотя ведение журнала по закону (статья 28) является компетенцией самой школы (http://medwk.blogspot.ru/2017/05/cheburashka.html).
Я считаю, что на позитивные изменения к цифровой бюрократии рассчитывать не приходится без изменения структуры управления процессом и без передачи средств на автоматизацию тем, кто реально что-то делает, а не собирает отчеты. Все отчеты нужно жестко ограничить единым графиком, утвержденным до начала учебного года с оценкой трудозатрат каждого. За заниженные оценки трудозатрат и за внеочередные запросы, не продиктованные экстренными форс-мажорными обстоятельствами, жестоко наказывать инициаторов. Сборка моих предложений по формированию эффективной цифровой образовательной среды тоже опубликована в блоге (http://medwk.blogspot.ru/2017/05/digEdu.html).
Желаю нашим педагогам, а иже с ними администрации, права и возможности самим распоряжаться своей цифровой образовательной средой, включая средства цифровой бюрократии, в интересах прежде всего наших учеников. Тогда мы все станем гордыми и заинтересованными пионерами нового образования.
