Жители города Новый Орлеан (США), судя по всему, рождались для того, чтобы потанцевать и умереть. Подобно тому как жители города N у Ильфа и Петрова «рождались лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть». Столько в нем было парикмахерских заведений и бюро похоронных услуг. Но про танцплощадки авторы ничего не сообщают. Именно поэтому город Новый Орлеан стал родиной джаза, а город N не стал.

Новоорлеанские джаз-банды выросли из похоронных духовых оркестров. Двигал этим чисто материальный мотив: днем оркестранты играли на похоронах, а вечером на танцах. Танцы все же случались чуть чаще, чем похороны, что давало музыкантам возможность для постоянного заработка.

Видимо, это обстоятельство невольно обыграли Андрей Вадимович Макаревич и Александр Викторович Кутиков в песне «Машины времени» «Он играет на похоронах и танцах». Кутиков вначале придумал музыку, держа в сознании образ еврейского трубача, а Макаревич написал текст про музыканта вообще – без национальности и определенного инструмента.

Веселый привет ново-орлеанскому джазу с явной аллюзией на его корни передали еще в 1934 году Григорий Васильевич Александров (режиссер три года стажировался в Голливуде) и Леонид Осипович Утесов в фильме «Веселые ребята», который, вероятно, знал историю тамошних музыкантов.

Обожаю эту сцену с детства, как и пятиминутную сцену драки музыкантов, которая снималась 10 дней под впечатлением… мультиков Диснея. Не потому ли она так полюбилась детям?

Что наша жизнь? Рождение – стрижка – танцы – драка – похороны. Но иногда порядок меняется. Танцы – после похорон, а после танцев возможна драка.

В любом случае – с танцами веселее. И благодаря танцам может родиться джаз. Одних похорон для этого мало!

А джаз, как говорил Сергей Донатович Довлатов, – «это мы сами в лучшие наши часы».