Мераб Константинович как-то грустно обронил: «История – это кладбище человеческих не-рождений». А он имел смелость родиться в истории.

Можно по-разному относиться к тому, что он говорил и писал, но на всем этом – печать рождения в истории (нынче у многих она стерлась, зато обнажились свидетельства эволюционного происхождения), метка прямого родства с историей. Не пафосная, не «на выход» в интеллектуальные салоны, которые он, правда, сам же и создавал вокруг себя, а какая-то такая повседневная и без повода.

Когда друзья спрашивали его, как он живет со всеми этими шумными коммунальными тетками и бытовыми пьянчужками в одной квартире, он отвечал: «С чего вы взяли, что я живу с ними? Я живу с Платоном, Декартом и Кантом».

Хотя вряд ли Мераб Константинович был совсем уж индифферентен к тому, что творится на кухне. Он ведь писал: философ – это наблюдатель, шпион. И шпионит он за мышлением. В первую очередь – за своим. Но и за мышлением всех и каждого, в каких бы формах оно ни присутствовало. И... ни отсутствовало. Потому что «отсутствие мышления» – проблема не патопсихологическая, не дефектологическая, тем более не психиатрическая, а философская.

На кухне – тоже кухня истории, главные секреты которой знает только философ. С кухонным чадом историю и возносит к эмпиреям.

А интеллектуальный салон – да! – всегда разворачивался там, куда приходил Мераб Константинович. На одной из лекций в Психологическом институте на Моховой в 1980-е (организовал их тогдашний директор института и студенческий друг М.К. В.В. Давыдов, мой учитель) он упомянул о том, что Сартр стал «священной коровой парижских салонов». Не сразу, а в процессе «священноокоровливания», как выразился Мераб Константинович.

Процесс «священноокоровливания» самого М.К. длится и по сей день. Иных «священных коров» давно выдоили и забыли. К Мерабу Мамардашвили до сих пор не знают, с какой стороны подступиться.