День кошек гуляет во всемирном календаре сам по себе. Японцы его отмечают 22 февраля, затем 1 марта забегает в Россию, а, к примеру, в США Кошкин день приходится на 29 октября. Существует еще International Cat Day. Остальной мир договорился впускать его 8 августа, видимо, устав бегать к дверям на каждое мяуканье и царапанье...

В вопросе о праздновании Дня кошек я склонен придерживаться патриотической позиции. Право же, лучше премьерных весенних суток времени для этого не сыскать. О чем скоро напомнят со всех крыш страны.

«Кошки не похожи на людей, кошки – это кошки…» День кошек – достойный и весомый повод оспорить этот тезис Уильяма Джея Смита в переводе Бориса Заходера. Сама-то фраза стала летучей благодаря песенке группы «Браво», неподражаемо исполненной Жанной Агузаровой еще в 80-х гг. Уильям Джей Смит известен у нас куда меньше, чем Жанна Агузарова. Хотя Смит – известный американский поэт, проживший долгую 97-летнюю жизнь и переживший своего переводчика. И в его достаточно обширном поэтическом наследии есть, как минимум, две книжки для детей. В одной из которых и опубликовано стихотворение про кошек, которые «не похожи на людей».

Думается – похожи, очень похожи. Кошачий мир – полноправная часть мира человеческого.

В кошках люди любят самих себя, прощают себе многое, находят ту свободу, на которую не решаются (и совершенно напрасно) посягнуть в своей собственной жизни. Они сами предоставляют ее кошкам, отняв у себя.

Так уж сложилось исторически. Собака – животное за чертой дома, кошка – в черте. И посвящена в «кухню». Вы скажете: сегодняшний собаки – такие же домашние обитатели, если не хозяева дома, вокруг которого он порой «строится». В комнатных баловней ухитряются превращать даже бойцовых псов. Безусловно. Но и печать истории кое-чего значит.

История и предыстория хорошо изложена в прекрасной книжке Нобелиата, великого этолога Конрада Лоренца «Человек находит друга». Друг, впрочем, находились сам. Шел за кочующим человеком по следам объедков. Правда, имел он вид шакала (возможно, других, не самых конкурентных в борьбе за кусок свежатины, псовых). И дикой кошки. Присматриваясь к ним, человек через какое-то время осознал пользу от этой возможной дружбы и сам стал разбрасывать объедки для приманки.

В итоге собаки, начали охранять древние стойбища и пастбища от врагов покрупнее, а кошки – запасы пищи от врагов помельче (грызунов). Но ведь, как обычно, что охраняешь, то и хранишь потом некоторое время у себя в животе. Шансы у вчерашнего шакала съесть корову были невелики. Да и будь иначе, ими едва ли можно было бы воспользоваться втайне от человека. Кошкам повезло больше. Кухонные потери не столь заметны. К тому же - кухонные адвокаты в лице женщин и детей, с которыми кошки нашли общий язык занятий в свободное от охраны время, сделали свое дело.

Это различие в положении кошки и собаки иллюстрирует рассказ моего деда Василия Федоровича Кудрявцева о сибирском коте Ваське и немецкой овчарке Джоне, которые жили в его доме в Старице (на Волге, в Тверской, тогда Калининской, области). Они и росли вместе, и ели из одной миски. Но иногда Василию казалось, что Джон «перетягивает» порцию на себя. Тогда он (оторва, идеальный мышелов и крысолов, резал соседских кур – из куража, просто так) со всей силы лупил когтистой лапой по носу Джону – старался попасть в святую святых собачьей анатомии! Джон, понятно, мог учинить ему судьбу тузиковой грелки. Но шел к деду скулить.

Не имел права. Он-то был за чертой. А право это – сугубо человеческое.