– В чем заключается сложность воспитания приемных детей?

– Забрать беспризорных детей из уродующей их среды в детские дома или приемные семьи еще не означает спасти их.

Со временем оказалось, что проблема с сиротами куда глубже, чем это представлялось нам в самом начале. Если ребенка с рождения пьяные родители забывали покормить или кричали на него, то в него входит что-то наподобие вирусной программы, которую трудно, а порой и невозможно стереть.

В этой программе заложен страх, неприкаянность одиночества. Страх будет выливаться в неосознанных приступах агрессии или, наоборот, заставит ребенка замыкаться в себе, избегать контактов с новыми родителями.

Если в ребенка с рождения родители не заложили первообраз любви и благодарности, то он подвергается риску так и прожить без этих чувств всю жизнь.

И как тогда строить собственную семью?

У нас были дети, которые годами изводили своих приемных родителей полным неверием в их искренние добрые намерения. Любая забота отвергалась, справедливые требования, вроде «почисти зубы» и «помоги мыть посуду», вызывали протест.

Чтобы получить от приемного ребенка ответную любовь и благодарность, на что и рассчитывали приемные родители, нам приходилось искать способы сначала научить этим чувствам.

После 25 лет усилий на этом поприще я по-прежнему верю в терапию реальной жизни.

В Китеже и Орионе за счет общих усилий взрослых – родителей, учителей и наставников – удавалось на практике убедить большую часть бывших сирот изменить свои жизненные программы.

И тогда, когда я жил в Китеже, и сейчас, когда я просто смотрю, как развивается дерево, мною посаженное, я вижу с радостью, что многие дети просто получают второй шанс выстроить свою жизнь.

Они обучаются верить друг другу. Они стараются принять мир взрослых, делают усилия, чтобы получать хорошие оценки, помогают мыть посуду, пытаются быть признательными и благородными.

– Но они выходят в большой мир, и там их встречает совершенно другая среда – более жесткая.

– Те юноши и девушки, которым удалось зацепиться за хороший коллектив и попасть в среду, которая все-таки способствует их развитию, выживают. И нормально развиваются, становятся лидерами, старостами курсов, нормально заканчивают институты, устраиваются на работу.

А те, которые попадают в ту среду, которая их таких произвела, то есть к пьющим родственникам, криминальным друзьям, те сваливаются обратно во все свои негативные программы. (Но в оправдание замечу – это проблема многих, и не только в Китеже. Правда?)

– Педагогика бессильна перед наследственностью?

– Нет. Педагогика вообще не может изменить изначальную программу, заложенную в основу души, которая пришла в этот мир. Здесь прямо хочется в религию уйти, потому что есть какой-то край, за который мы не заглядываем.

А еще младенец «цепляет» «вирусные» программы обиды и неприятия с момента появления на свет. Первые год-два после рождения ребенка – самый важный период для закладки фундамента будущего развития личности, «первообразов», из которых складывается мировоззрение человека.

Я уверен, что люди просто не понимают, насколько важно воспитание в первые годы и даже месяцы жизни. Но в это время мы еще можем направить деструктивную программу в сторону более-менее конструктивного развития.

Важно дать увидеть и опробовать на практике новые модели, заменяющие уже сложившийся образ негативного мира на образ доброго и справедливого мира.

Дорога, открытая Китежем и Орионом, – полностью менять условия существования, давать шанс все проверить на опыте, научиться осознавать «дурные» программы и стирать их.

– А вот про Орион я бы хотела узнать подробнее. Как возникла идея создания поселка – аналога Китежа?

– Смена поколений – вещь болезненная. Представители старшего поколения в Китеже заняли все руководящие места: глава поселения, директор школы, руководитель мастерской. Мир сообщества ограничен. Молодое поколение, которое стало подрастать, должно было или войти в конфликт со старшими, чтобы пробиться наверх, или найти новую землю.

Я посчитал, что лучше было бы построить «Китеж-2». И построили.

Орион – это отдельная организация со своими законами. Но миссия у Ориона та же, что и у Китежа.

Просто мы думали, что туда переедет большинство выпускников, а в итоге переехала одна Маша Кузьмина, которая стала бессменным главой организации. У нее, кстати сказать, в семье шестеро детей. Многие выпускники помогали со стройкой, но никто не рискнул связать свою жизнь с Орионом.

– А почему, интересно?

– Это очень понятно. Сейчас понятно. Еще время не приспело. Китеж и Орион для многих стали родным домом. Но детям хочется открывать мир, а не сидеть дома. Наши дети хотят взрослости, хотят финансовой самостоятельности.

Многие наши воспитанники приезжают в гости и участвуют мастерами в наших «фирменных» ролевых играх.

С годами мы становимся ближе.

– Чем заняты сегодня ваши будни?

– Я живу в Москве. Читаю лекции о правильном воспитании, веду авторские уроки истории в частных школах, пишу сразу три книги о нажитом опыте. Последнее – больно, но полезно.

В Орион я приезжаю консультировать семьи.

Сейчас в этом поселке проживает шесть семей. Это 11 взрослых и 12 или 15 детей. И есть дети, которых родители привозят пожить по программе «Возвращение домой».

Мы с ними и занимаемся, и помогаем измениться. Самое главное – система работает!

Для меня главное – доказательство реальности Китежа и Ориона, то, что те дети, которые не могли учиться в обычной школе в Москве, погружаясь в атмосферу наших «детских поселков», решают свои проблемы и начинают учиться, читать книги, улучшаются их отношения с родителями.

Двадцать пять лет назад я не мог предвидеть, что мы будем востребованы таким образом. Новая функция Ориона и Китежа просто сама проросла из повседневной педагогической реальности. И кстати, насколько я могу судить, обе организации нуждаются в притоке молодых и активных «братьев по разуму».

Продолжение следует...