Слово, оказывается, попалось в демонстрационных заданиях для поступающих в один из известных столичных лицеев, в тексте эпиграммы Петра Вяземского:

Вписавшись в цех зоилов строгих,

Будь и к себе ты судия.

Жуковский пишет для немногих,

А ты – для одного себя.

Пришлось выступить в привычной роли живого Гугла, растолковав смысл превращения имени собственного древнегреческого софиста в имя нарицательное, символ недоброжелательного, а подчас и недалекого критика. Но следующим вопросом, на который уже в Гугле ответ не найти, был – а как подготовиться к такого рода вопросам?

Действительно, можно, по старой доброй традиции, составить список для запоминания – по модели обязательного списка литературных произведений или исторических дат и событий: герострат, демосфен, зоил, кассандра, меценат, муций сцевола, цицерон, эзоп, эскулап и т. д.

Только вот беда – любой такой список не спасает, так как степень детализации необходимого знания в нем не прописана.

Многие помнят анекдот про придирчивого экзаменатора, который после ответа на вопрос, какие полки принимали участие в Бородинской битве, попросил поименно перечислить их личный состав. Так и с «зоилом»: достаточно ли знать словарное определение этого имени нарицательного – или на вступительном может потребоваться рассказать заодно и биографию обладателя имени собственного?

Мой опыт участия в устных вступительных экзаменах еще в далекие 90-е показывает, что степень придирчивости экзаменаторов зависит не от четких требований к ответу, а от количества вакантных мест при поступлении.

Да и сейчас, судя по происходящему на ЕГЭ по гуманитарным дисциплинам, можно предположить, что многое определяют предварительные установки со стороны руководства экзаменационными комиссиями, с какой степенью пристрастности следует подходить к ответам будущих абитуриентов в нынешнем году.

К тому же явно потребуется еще один список – список списков того, что могут спросить на экзамене: даты жизни и смерти писателей, их имена и отчества, имена основных персонажей основных произведений и мн. др. Эта списочная лихорадка уже довела до недавнего скандала с «обновлением наоборот» новых образовательных стандартов, но излечиться от нее ни общество в целом, ни профессиональное сообщество никак не могут.

Действительно, откуда современному школьнику знать, кто такой «зоил», если нет специального списка? Ответ вроде бы напрашивается сам собой – из жизни, из повседневного словоупотребления, из чтения. Однако мы видим, что слово это (как и большинство остальных вышеперечисленных) – сугубо книжное и встречается главным образом либо в литературе прошлых веков, сильно затрудняя ее понимание нынешними школьниками, либо в узком сегменте профессиональной публицистики, авторы которой любят блеснуть перед избранным кругом читателей своей университетской подготовкой.

Крайне мало шансов, что, попавшись пару раз на глаза измученному учебой рядовому школьнику, такого рода слово перекочует в его персональный лексикон – у него просто не будет житейской ситуации, при которой слово это можно будет употребить с шансом быть понятым собеседником и тем самым закрепить его: сугубо книжное знание, если чтение книг не является твоей профессией, быстро вымывается из головы современного человека.

Особенно грустно наблюдать, как в небытие уходят целые пласты, связанные с античной культурой, мифологией, историей: этому знанию отводится все меньше места в культурном багаже современного человека – и оно все меньше необходимо даже для подчеркивания своего особого образовательного или культурного статуса – нынешняя элита блещет тем, что взрывает в своих речах совершенно иные языковые и культурные пласты.

Одна из любимейших моих реальных историй – когда в студенческой аудитории, упомянув «геростратов подвиг», я вдруг почувствовал, что понят не был. Мой осторожный вопрос, знает ли кто-нибудь, кто такой Герострат, был встречен неловким молчанием, и лишь одна студентка осторожно предположила, что, вероятно, это древнегреческий философ. Можно, конечно, радоваться, что приговор эфесцев о придании имени Герострата забвению наконец-то исполнен – но вряд ли эта радость станет утешительной для любого культурного человека.

Обычно из такого рода историй делают вывод о деградации подрастающего поколения, не замечая, что от этого поколения требуют знаний, давно не нужных самому обществу, в которое оно входит.

И никакие обязательные списки и подготовки к поступлению не способны вернуть знание античных реалий и культурных концептов, и не только их – разве что, может быть, кропотливая культурная работа всех социальных, культурных, образовательных институций – от школы до семьи, от средств массовой информации до спикеров наших политиков. Только если эти слова растворены в нашей речевой повседневности, активно используются в речевых практиках – есть шанс, что они не лягут мертвым грузом в подвалах нашей культурной памяти, а будут инструментом коммуникации, частью родного языка, не затрудняющего, а облегчающего и обогащающего понимание.

И – да, очень важно тут добавить: человек может не знать (забыть) слово «зоил» –­ и за это нельзя наказывать на экзамене, если при этом его общая культура достаточно богата, чтобы из контекста догадаться о смысле незнакомого слова, а потом захотеть проверить свои интуиции при помощи того же Гугла. Или хотя бы бывшего преподавателя, с которым ему не хочется терять связи.