Передо мной сидит Мария, ей 43 года, но выглядит она гораздо старше своих лет. Руки обветренные, глаза уставшие... Два месяца назад она вышла из колонии, где отбывала наказание за «умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью». Не выдержав очередных пьяных побоев, схватила нож и ранила своего гражданского мужа. Он отлежал в больнице несколько недель, а потом вернулся к жене и стал избивать ее еще сильнее, угрожая тюрьмой, если она обратится за помощью.
Но поскольку в истории фигурировал нож, то дело возбудили автоматически. Марии дали два года лишения свободы. Отбыв половину срока, она вышла досрочно за примерное поведение. Ее сын от первого брака все это время провел в детском доме.
Чувство вины
«Вообще-то я всегда была отличницей. У меня хорошая семья, оба брата тоже окончили школу с золотой медалью, — тихо рассказывает Мария. — В дипломе пединститута у меня одна четверка. Я думала, у меня все будет правильно — семья, работа... Но как-то не сложилось. Первый муж ушел почти сразу после рождения сына. Мне было очень тяжело, но я справилась, родители помогали, чем могли. Сын у меня умница, на одни пятерки учится.
А пять лет назад я встретила моего нынешнего мужа.
Сначала все было хорошо, он заботился обо мне и моем ребенке, зарабатывал неплохо, но постепенно стал предъявлять все больше претензий по самым разным поводам — то суп не досолила, то тапки не там стоят, то рубашку не так погладила, то с работы поздно пришла...
Мне подруги говорили: зачем тебе такие отношения? Он выпивал, кричал на меня, оскорблял моих подруг и родных. Со временем вокруг меня никого из близких не осталось.
Однажды он напился и, как обычно, начал оскорблять, кричать. Я что-то сказала в ответ. Тогда он схватил меня за волосы и ударил лицом об колено. Мне было страшно, дико больно и в голове только одна мысль: за что?! В моей картине мира бьют только плохих людей, значит, я что-то неправильно делаю... Я виновата...»
Слепая вера
Маша работала учительницей русского языка. Коллеги начали замечать, что что-то не так, когда женщина стала приходить с синяками. Однажды пришла в школу в мужских брюках и рубашке, потому что муж изрезал всю одежду. Конечно, Мария скрывала происходящее, как могла — рассказывала, что упала, запнулась.
Она не могла признаться, что у нее может быть что-то не так, «не как у всех».
Окружающие делали вид, что ничего не замечают, считая происходящее «семейным делом», а значит, вмешиваться не стоит.
Маша, как и многие женщины, столкнувшиеся с домашним насилием, до последнего момента верила, что все изменится в лучшую сторону, что благодаря каким-то внешним обстоятельствам человек, из-за побоев которого она дважды лежала в больнице с переломами, возьмет себя в руки и одумается.
Она верила, что сможет спасти его от пьянства, что все эти «временные трудности» они смогут преодолеть, ведь «когда он трезвый — он хороший».
Но проблема домашнего насилия тем и страшна, что насилие развивается постепенно. Сначала начинаются манипуляции, которые превращают отношения в зависимость, а потом в этих отношениях появляется боль. Не только моральная, но и физическая.
Роль жертвы
«Вначале после побоев он извинялся, пытался загладить вину, даже цветы дарил, помогал по дому. Но напряжение не исчезало, и находился какой-то глупый повод — не то платье надела, купила дорогие колготки, кашу не сделала, — чтобы накопившуюся злость на мне выместить. Постепенно чувство вины куда-то ушло, и я по звуку ключа, вставляемого в замок, понимала, нужно мне прятаться в ванной или нет…»
Мария пыталась поделиться с подругой. Та сначала сочувствовала, советовала уйти. Но Маша не уходила. Тогда отношение подруги изменилось: «Ты, наверное, мазохистка, раз ничего не меняешь, не жалуйся мне больше».
Так происходит очень часто. Ведь человек с нормальной психикой, адекватной самооценкой, выросший в семье, где не было зависимых отношений, не может понять, почему жертвы не уходят от обидчиков, почему не отстаивают свои права.
Женщина втягивается в патологические отношения «жертва — агрессор» постепенно, зачастую не отдавая себе отчет, что выбраться из них без посторонней помощи она уже не может.
Начать сначала
Если бы тогда, когда Маша первый раз с синяком на пол-лица рассказывала о творчестве Лермонтова, рядом нашелся человек, который поддержал, не осуждая, объяснил, что насилие — это не любовь, а преступление, что бороться за себя, за спокойствие своего ребенка — это нормально, то Мария по-прежнему вела бы свои уроки.
Сейчас Маша работает с психологом, чтобы история с насилием больше не повторилась в ее жизни. Ей стоило большого труда завоевать обратно доверие сына, который целый год ждал ее освобождения в детском доме.
Но самое тяжелое, по ее собственному признанию, было вычеркнуть номер мужа из телефонной книжки и из своей головы: «Мне нужно было физически оторваться от него на длительный срок, чтобы проснуться, наконец, и понять, кто я и чего хочу. Я давным-давно не задавала себе эти вопросы».
