О том, как в детском саду происходит обучение детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата, слабослышащих, слабовидящих, с задержкой развития, она рассказала корреспонденту «ВО».

– Ключевым моментом для нас выступает не обучение, а развитие детей с разными стартовыми возможностями. У нас нет ограничений по тем или иным диагнозам ребенка: у нас есть опыт работы с детьми любой специфики – с РАС (расстройства аутистического спектра), с синдромом Дауна, ДЦП, другими ментальными нарушениями.

В основе нашей работы с обычными детьми – выстраивание событийных форм, т.е. не формирование личности по заданным характеристикам, а построение вместе с детьми способов человеческих отношений. Постоянное моделирование социальной ситуации развития каждого из участников таких отношений, «раскрутка» способности действовать в условиях неопределенности, некая рефлексия и на эмоциональном уровне, и на деловой основе. В этом смысле именно нахождение рядом детей с ОВЗ как раз и оказывается тем самым моментом неопределенности!

Что нужно сделать, чтобы ребенок с ОВЗ смог включиться в детское сообщество, в совместное действие – это обсуждается с детьми! Развитие детей происходит не за счет коррекционной педагогики, а за счет их содержательного взаимодействия друг с другом, в процессе нахождения способов и путей взаимодействия, адекватных возможностям и потребностям каждого! За счет этого и идет обоюдное развитие всех и каждого – и детей нормы, и детей с ОВЗ!

На начальном этапе появления детей с ОВЗ в группе исключительно важно наблюдение: необходимо как можно быстрее понять не столько то, чего не может тот или иной ребенок, а сфокусироваться на его сильных сторонах: ведь в любом ребенке есть за что зацепиться – это и определит траекторию выстраивания инклюзии!

Многим детям необходимы тьюторы, но поскольку не предусмотрены дополнительные ставки – приходится выстраивать диалог с мамочками, которые зачастую и становятся тьюторами. Как показывают опыт и статистика, родителями особенных детей весьма часто оказываются высокообразованные семьи, которые в силу обстоятельств оказались выброшенными из социума и остались один на один со своими проблемами.

Мы предлагаем мамам не только сопровождать своего ребенка, но и выступать в роли педагогического ресурса для всей группы детей. И мамы возвращаются в состояние востребованности и включенности в полноценную жизнь.

Многие дети приходят к нам с заключениями ПМПК (психолого-медико-педагогическая комиссия), где не выставлены диагнозы, а стоит или «универсальная» ЗПР (задержка психического развития), или запись «другие психические нарушения». Между тем налицо все симптомы РАС (расстройства аутистического спектра)! Но если у ребенка нет выставленного диагноза, то никакие специалисты (дефектологи, психологи и пр.) ему не положены! Уходит драгоценное время: вне процесса квалифицированного сопровождения и социализации картинка только усугубляется. Приходится работать на спасение такого ребенка, так как по опыту знаем, что и как нужно предпринимать здесь и сейчас.

Вот яркий пример.

Семён, «растением» лежавший четыре года, начинает подавать «признаки жизни». Его мама обращается к неврологу с вопросом: «Как это возможно, что ребенок начал улыбаться и издавать звуки?». И получает ответ: «Мы не можем это объяснить, этого не может быть. Но раз это происходит, продолжайте находиться в группе с этими детьми!».

На фейсбуке, в группе дошкольного образования, я выкладывала эту историю в виде дневника мамы, он стал своего рода мониторингом возвращения мальчика к жизни.

Таких историй много – и каждая не похожа на другую, каждый случай инклюзии исключительно индивидуален: требуется постоянный поиск и моделирование содержания. Иногда приходит мысль: не издать ли эти истории социализации особенных детей?.. Кстати, одна из ключевых фраз проекта: «Многообразие и непохожесть детей друг на друга мы рассматриваем не как проблему, требующую решения, а как важнейший ресурс для изменения, для выхода на качественно новый уровень содержания образовательного пространства в целом».

– Закон «Об образовании» дает детям с особенностями право обучаться вместе с обычными детьми. Но на практике нередко образовательные организации это право нарушают, не создавая необходимых условий. В чем, по вашему мнению, причина?

– Очень важно отдавать себе отчет, что понимается под условиями! Это далеко не только наличие пандусов или специалистов. Основная причина – в заблуждении: многие думают, если вышел Закон, то достаточно дать отмашку, и все произойдет! Но помимо закона есть еще ФГОС, четко обозначивший условия для развития детей с разными стартовыми возможностями, есть также статья 76 нашей Конституции, о которой редко вспоминают, а она гласит, что родители имеют право выбора любой модели образования для своего ребенка!

Давайте приглядимся к дошкольному уровню – что же там происходит на самом деле? Параллельно с Законом «Об образовании» вышел Указ президента о ликвидации очередности детей в ДОУ. Его исполнение, как известно, началось с повсеместного закрытия физкультурных залов, бассейнов, кабинетов ИЗО и других мест дополнительного образования.

Цель – в кратчайшие сроки увеличить количество площадей для детсадовских групп и доложить об успешном ходе кампании. Очереди частично уменьшились, но не уменьшилась численность детей в группе: списочный состав остался на уровне 30–35 человек. И вот в такие группы с единственным воспитателем в смену стали заводить детей с ОВЗ! Педагоги не научились работать по стандарту дошкольного образования даже со здоровыми детьми! Они мечутся, как слепые котята!

– На своей странице в FB вы сообщили, что к вам приезжал Richard Hayhow с обучающим курсом «Невербальная методология физического театра в работе с детьми и подростками с ограниченными возможностями здоровья». Многие воспитатели и учителя жалуются на нехватку общения и обмена опытом. Как часто появляется возможность общаться с зарубежными коллегами? На кого ориентированы эти встречи?

– Мне всегда очень везло на встречи с потрясающими людьми, которые впоследствии становились моими учителями.

Еще на заре перестройки мне посчастливилось попасть на семинар в Красноярске, который проводила «Эврика».

В 2013 году, когда началось мое знакомство с понятием «инклюзивное образование» и создание проекта, в Красноярске был создан Международный институт аутизма, который впервые пригласил международных экспертов и практиков для погружения неравнодушных людей в проблематику инклюзии.

Самой яркой фигурой была Барбара Проффетто, миссионер ООН, которая путешествует по всему миру с командой единомышленников, пропагандируя идею создания инклюзивно-толерантного общества. Произошла встреча, которая оставила неизгладимый след. Люди с РАС, с синдромом Дауна, ДЦП вышли на большую сцену концертного зала и дали часовой концерт песен на русском и итальянском языках. Можете представить!? Это и есть то, что позволяет говорить о возможности обучения таких людей, о включении их в общество.

Тогда же случилась и первая встреча с Richard Hayhow, он ни слова не знал по-русски. Ричард просто зашел в комнату, где его ждали 15 детей с РАС разной тяжести, которые не то что на контакт не шли – даже в глаза не смотрели. Но буквально через десять минут на глазах у изумленных родителей и специалистов вслед за Ричардом они изображали пантомиму под музыку, манипулировали со шляпой и шарфом и отбивали ритм руками. Без единого слова: только музыка, движение и понимание, какие дети здесь и сейчас перед тобой! Импровизация, направленная на контакт с ребенком, на вытаскивание его из герметичного мира-скорлупы, которая на глазах рассыпалась!

Но вот что потрясло меня в тот момент, когда началась рефлексия с теми, кто пришел поучиться. Эти горе-специалисты начали задавать вопросы: «Скажите, Ричард, а как вы планируете свою работу!?». Ричард, человек корректный, очень вежливо объяснил, что работа строится исключительно на импровизации, так как нельзя ни предугадать, ни спрогнозировать, ни тем более запланировать поведение особых детей. Его не услышали.

А мне эта история напомнила первую встречу с «Эврикой», когда выражение «инновации в образовании» звучало как оскорбление, тогда люди вставали и уходили. Как можно моделировать, проектировать, импровизировать, когда должен быть план, а для кого этот план, для чего? Такие встречи – только для неравнодушных людей, которые знают, что и почему они хотят изменить.

Я же могу сказать, что в свободном доступе в Интернете есть «всё»; но важно понимать, что никакую выученную технологию нельзя продублировать под копирку: и мы сами другие, и дети разные. Как когда-то сказал научный руководитель Института проблем образовательной политики «Эврика» Александр Адамский: «Можно взять идею, но опыт перенять нельзя, опыт у каждого свой!».

Мне кажется, здесь – именно такой случай!

Беседовала Дарья Медведева