По информации издания «Фонтанка», руководство гимназии № 168 Санкт-Петербурга заставило учительницу Серафиму Сапрыкину уволиться из-за того, что она читала на уроке в десятом классе стихи поэтов Александра Введенского и Даниила Хармса. Директора школы собрала экстренное совещание, где заявила, что эти поэты были «врагами народа» и «пособниками фашистов». По версии учительницы, после этого Сапрыкину попросили написать заявление об уходе. На своей странице в соцсетях она написала: «Ребята, новый 37-й вот он, на шаг ближе к нам и нашим детям». Мы попросили прокомментировать этот случай бывшего директора школы № 1505, педагога и историка Леонида Наумова.
Смотрю на эту ситуацию и как бывший директор, и как педагог, и как историк.
1. Конечно, директор школы совершила ошибку: уход педагога в середине учебного года – это ошибка. Серафима Сапрыкина директору не то что в дочки, во внучки годится, и, имея за плечами десятилетия педагогического и управленческого опыта, можно было отличить начинающего поэта без педагогического опыта от опытного библиотекаря. Зачем брать неопытного сотрудника, если через четыре месяца расставаться? Если не хочешь работать с молодыми, помогать, разговаривать, то не надо и звать, а если уже взял, то надо работать хотя бы до конца учебного года. Будет время лучше присмотреться друг к другу, понять друг друга.
Но управленческая ошибка – это только управленческая ошибка, не меньше, но и не больше.
2. Мы не знакомы со Светланой Андреевной Лебедевой, но знаю, что она стала руководителем школы 30 лет назад и в 90-е годы создала в Санкт-Петербурге сильную гуманитарную гимназию (литература, иностранные языки). Не похоже на профессиональный путь идейной сталинистки. Посмотрел на сайте школы план воспитательной работы на этот год, там есть «Урок памяти. 30 октября – день жертв политических репрессий». Тоже не очень вписывается в образ школы, которой руководит директор-сталинистка, навязывающая свои взгляды ученикам. Поэтому, что бы ни думала в душе Светлана Андреевна про Хармса и Введенского, у нас нет очевидных оснований считать, что она навязывала это своим ученикам.
При этом у меня нет оснований не верить в искренность Серафимы Сапрыкиной, которая пишет: «Один человек и Бог – это уже большинство».
Да, согласен, Бог все видит, его не обманешь, если зовет Его в свидетели, то, наверное, сначала подумала. Совершенно не сомневаясь в субъективной искренности, могу сомневаться в точности передачи информации. Молодая поэтесса имеет полное право жить в своем мире, воспринимая внешние события лишь как «контекст», выдергивать из этого контекста только то, что близко и созвучно. Для нее это нормально, естественно и органично. Но не нормально для журналистов и политиков.
3. Здесь в размышления вступает «учитель». Обвинение в сталинизме позволило превратить довольно заурядный конфликт в публичную историю. Умные люди – федеральные и региональные политики, федеральные и региональные журналисты – дали детям урок того, что «проверять ничего не надо», что «и так все ясно».
Давайте присмотримся к деталям. Пост Серафимы был 6 февраля (воскресенье) в 16.45. Статья в «Новой газете» с пересказом поста – 6 февраля в 20.12 (меньше чем через 3,5 часа). Статья в «Фонтанке» – 6 февраля в 19.12 (меньше чем через 2,5 часа) и интервью в 23.19. «Фонтанка» не ссылалась на ссылки на «Новую» и наоборот, то есть, скорее всего, материал ушел сразу в оба издания.
Почему-то никто в редакциях не стал ничего проверять у «другой стороны», хотя это азы журналистики. Мне эта спешка совсем не понятна. Как не понятны и быстрые и резкие комментарии политиков, которые уже заранее знают ответ до изучения ситуации. Это вообще одна из главных проблем происшедшего уже 7 февраля: «общество» уже приняло решение, до «изучения», «проверки», «расследования». «Суд до расследования».
Это то, чему категорически не надо учить наших детей.
4. Как историк точно понимаю, что «1937 год» начинался, когда в личных или профессиональных конфликтах заканчивались аргументы, и стороны начинали обвинять друг друга в «уклонизме», «троцкизме» и так далее. Теперь мы сообщили нашим ученикам (прежде всего гимназистам 168-й), что, если простой конфликт (производственный, трудовой, личный) «упаковать» в политический, то все может повернуться по-разному. Этот урок ученики от нас тоже получили, и да, мы так приблизили к ним 1937 год.
Давайте сделаем вывод из своих ошибок и не будем втягивать школу в такие ситуации.
