Когда я делала серию из двух интервью о фильме «Катя и Вася идут в школу», мне было очень жаль, что я не смогу добраться до Василия Харитонова – второго героя фильма, ведь он живет сейчас в нанайском селе. Прошли показы фильма в Москве и Питере, уже очень много о фильме написано, но я никак не могла успокоиться. И тут – о чудо! – Вася приехал в Москву не насколько дней. Много воды утекло, и мне хотелось поговорить с ним не только и не столько о фильме, сколько о том, что ему дал этот опыт, на который он может взглянуть уже с некоторого расстояния. В одной из моих школ были каникулы, мы сидели в пустом кабинете ИЗО, окруженные керамикой, декорациями и натюрмортами, за спиной подмигивала своим термометром муфельная печь – мне это показалось вполне подходящим пространством для разговора. Из всех кабинетов он менее всего похож на школьный класс, тут проходит граница между учебным, «понарошечным» пространством школы – и настоящей жизнью, где мы все «обжигаем горшки» как умеем. Мы давно знакомы, это помогает легко начать разговор:

– Вася, наверное, уже столько времени прошло, что это всё для тебя – как в другой жизни было?

– Да, мне вообще кажется, что у меня несколько жизней, отличающихся друг от друга, и эта – одна из них, она другая, я ее не отрицаю, я с ней живу, но она – прошлая.

– А ты эту историю ощущал как неудачу или как ценный опыт? То, что всё не сложилось, было для тебя травматично или нет?

– Мне кажется, я не воспринимал это как неудачу, во-первых, у меня не было завышенных ожиданий, во-вторых, с самого начала я это воспринимал как временную историю, и поэтому идти временно куда-то преподавать – теперь я к этому отношусь скептически. Но тем не менее я в этом участвовал.

И я думаю, что это скорее ценный опыт для меня, но и не только. Для других участников этого процесса – учеников, администрации, коллег, часть из которых тоже работала совсем недолго – плохого, мне кажется, ничего не произошло.

Даже насчет географии – возможно, я не очень хорошо преподавал географию, я вообще не географ, но мне не кажется, что до и после ребят лучше учили географии, поэтому я даже порой не ставил себе целей предметных. К январю примерно мне стало казаться, что это дети, которые хотят учиться и развиваться, но еще не знают об этом, поэтому урок географии – это повод показать, что учиться и развиваться – это здорово. Например, все эти кайнозойские-мезозойские эры выучат они или нет, мне было не то чтобы всё равно, но это было в рамках тактической задачи. Они меня спрашивали: «Зачем?» А я им отвечал: «Память потренировать». Они мне говорили: «Это невозможно сделать в рамках домашнего задания – запомнить всё это». А я на спор за 40 минут «окна» это всё повторил (я сам в них путался) – и воспроизвел на доске таблицу из учебника и объяснил им мнемотехнические приемы, с помощью которых я всё это запомнил. Это их впечатлило.

– Помню, это было мое первое повышение квалификации – упражнения на развитие памяти и внимания, мнемотехнические приемы. Я щедро делилась сырыми знаниями и фокусами со своими старшеклассниками, сдающими экзамены в экстернате. Как хорошо быть с ними на одной стороне! Да, это точно им было полезно в любом случае, это очевидно. Еще я хотела спросить про эпизод с 23 февраля – он для меня был очень ярким и знаковым в фильме, мне очень хотелось понять, что ты чувствовал тогда.

– Во-первых, когда мы стали готовиться к этому празднику, шли разговоры о том, что это – столетие создания вооруженных сил, а чем дальше от Москвы, тем больше ностальгия по всему советскому, и это воспринималось как очень важное. Именно в это время мы с Катей и решили провести эту игру про Гражданскую войну, потому что нам казалось, что, с одной стороны, дети не находятся в информационном вакууме – им доступно все в сети, и каждый первый в то время смотрел Дудя, но в то же время были очевидные смысловые и фактологические лакуны, и учителя многие смотрели на эти события совсем с другой стороны – и как это всё примирить в умах учеников?

– Всегда восхищалась теми, кто умеет придумывать обучающие игры. Еще в школе, читая «Игру в бисер», мечтала, что вырасту – и смогу понять, как она была устроена… Сейчас, кажется, это должно быть еще более актуально – но почему-то я все говорю себе, что «подумаю об этом завтра». Наверное, для этого надо быть молодым и решительным – как Катя с Васей, около которого, кажется, тоже можно расставить керамику для обжига – такой огонь азарта в его глазах. И как же это было всё устроено?

– У ребят были роли – кто-то бедняк, кто-то – зажиточный крестьянин, кто-то – офицер… и другие роли, еще где-то пять ролей примерно, мы их все расписали, иногда ориентируясь на историческую личность, иногда нет, но мы хотели, чтобы это не были какие-то выпячивающиеся известные личности, наоборот… чтобы это было всё близко, понятно, знакомо. И потом было несколько этапов. 17-й год, 18-й год, Гражданская война – и 22-м годом заканчивается это всё. И там есть некоторая возможность для лавирования, но общий вывод получился такой, что там никому не было хорошо, к сожалению… Мне кажется, им понравилось в это играть.

Эти же самые ребята до 23 февраля ко мне подошли и сказали, что будет три команды, и трое взрослых мужчин будут капитанами этих команд. Я спросил, обязательно ли это, мне ответили, что да, и этот вопрос не обсуждается. А подошли ко мне ребята как раз те, с которыми мы хорошо контактировали, из вот этого «интеллектуального кружка», но были и двое ребят другого круга…

Мне хотелось поддерживать горизонтальные отношения с учениками вне урока, потому что я мог это себе позволить, будучи взрослым мужиком, понятно, что девочке в 22 года это бы не очень подошло – простите эйджизм и сексизм, но это просто факт – для меня это было возможно.

Так вот, поэтому я предложил в команде все решать голосованием, демократически, и, кажется, шестью голосами против двух была принята антимилитаристская позиция, поэтому к первому месту мы не стремились. Десятиклассники говорили о том, что, если День защитника – должна быть мирная повестка и вопросы в том числе правовой защиты. Это не было даже моим влиянием, но я был тем взрослым, с которым они могли об этом поговорить. Еще с Катей и с парой учителей. Поэтому мы придумали какое-то дурацкое название. Оно есть в фильме?

– Названия не помню, помню автомат Калашникова. Да, вообще-то я вполне укладываюсь в сорок секунд, я учился в морском колледже, но тут, когда я разбирал, заклинила, кажется, крышка ствольной коробки так, что учительница ОБЖ не смогла с этим справиться, и я вместо сорока секунд укладываюсь в рекорд три с половиной минуты, после которого меня приветствует моя команда, поскольку теперь уж мы точно займем последнее место )). Такой вот получился перформанс наш групповой, я в нем участвовал, но мы старались тем, кто искренне хотел в этом всем участвовать, давать такую возможность, чтобы они совсем не чувствовали себя неуютно.

– Хорошо, что я тебя об этом спросила, я была прямо уверена, что у тебя остались какие-то живые воспоминания. А с кем-то у тебя остался контакт? Катя мне давала интервью вместе с еще одной Катей – бывшей ученицей.

– Вживую мы ни с кем не виделись, кроме Кати, это из-за моих перемещений, а в интернете я общался с Сашей и еще с Олегом. С Сашей мы неделю назад переписывались, и надо бы нам повидаться. А первое время, когда ушел из школы, я много с кем переписывался. Кто-то рассказывал, как у них жизнь складывалась, даже первое время жаловались на то, как теперь устроены уроки географии. Кстати, даже те, кто наезжал на меня. С кем-то мы до сих пор друг на друга в инстаграме подписаны, а общение у меня происходит с Сашей, причем как только я ушел из школы, мы сразу перешли на «ты».

– О, больная тема для меня. Будь моя воля, я бы давно заменила пустое «Вы» прелестным «Ты» – да дети вот моё отчество помнят лучше, чем имя. Интересно, а Васе-то что мешало перейти на «ты» еще в школе? Надо спросить. А до этого они были на «Вы»?

– Кажется, на кружке они меня называли на «Вы», но без отчества, и я им был благодарен за то, что не было панибратства. Однажды Саша, видимо, решил самоутвердиться и подошел и поздоровался со мной за руку, когда я с завучем разговаривал, и я как-то строго к этому отнесся и руки, кажется, не подал – с завучем у меня были плохие отношения, и я сказал Саше: «Поговорим потом». Он потом ко мне подошел и извинился, что переборщил с сокращением дистанции.

– А для тебя это важно?

– Да нет! Тогда бы не было ни клуба, ни этой команды. Просто я не хотел, чтобы лишний раз администрация волновалась, что все устои рушатся. В итоге-то и клуб им не нравился, и игра…

– Из-за панибратства? Для них это так важно?

– Да нет. Из-за общей системы падения всех устоев. Просто панибратство – это один из признаков. Ну, что с учениками можно дружить. Нельзя с ними дружить!

– А сам ты как думаешь? Эта дружба возможна? Есть какие-то оттенки у этого всего?

– Думаю, зависит от человека, с кем-то возможна, с кем-то – нет. Мы могли, например, вечером вместе дойти до остановки, говоря о чем-то дружеском, да и на кружке у нас скорее дружеское общение было. На уроках, казалось бы, они могли бы начать ничего не делать – наоборот, скорее атмосфера была такая: очень живые уроки для тех, с кем мы общаемся вне урока, а остальные немножко «на пассиве», но я старался миксовать. В десятом классе тоже старался, чтобы работали командами, но не очень получалось миксовать. Это пяти-шестиклассников можно посадить друг с другом, семиклассников посадить можно, но это чревато последствиями, а десятый класс – это всё равно что вот вас посадить и сказать – будешь с вот этим дружить.

– Про всю эту дружбу у меня столько накопилось мыслей и вопросов, но, по мне, если нельзя с учениками дружить – то пусть уж их роботы учат, они ничего не перепутают хотя бы. А я попробую дружить, главное – не обнаружить себя вдруг руководителем секты, но мне и Васе до этого одинаково далеко по разным причинам, и слава Богу. А сам выход фильма что-то изменил в твоей жизни?

– Фильм – это всё-таки Юлина история. Я во многом воспринимал это как роль своего рода, хотя никаких постановочных сцен в фильме не было, но, возможно, я многое в своей жизни так воспринимаю – как роль в определенных обстоятельствах. Еще во многом потому, что в фильме некоторые моменты показаны… (Тут Вася остановился в разговоре – я тут же воскликнула, что монтаж есть монтаж – что-то вошло, что-то – нет.)

– А что из важного не попало в фильм.

– Травматичные истории учеников, когда ты узнаешь их жизненную или учебную ситуацию. Детские драмы не попали в фильм, а они были. Один шестиклассник всегда опаздывал на уроки, потому что курил за школой. Он входил и тут же тянул руку, можно ли ему выйти. Его жизнь была устроена просто дико для меня. Были случаи ксенофобии, домашнего насилия. Однажды с одной мамой начал говорить о развитии ребенка, о его возможностях и об их совершенствовании – и узнал, что она его много раз пыталась сдать в детдом как человека с отклонениями. А были дети из детдомов. Один сбежал и проехал автостопом тысячу километров к своему отцу… С этим парнем, кстати, произошло хорошее – он стал с ребятами из «интеллектуального клуба» тусить. Но это уже после моего ухода, а меня он боялся как учителя и как мужчину.

– Да, это уже должно было быть отдельное кино.

– Я бы рассказывать мог долго и много, но есть какая-то этика в этих рассказах о детях.

Или пугают средних школьников, совершивших три кражи за урок, походом в КДН (комиссия по делам несовершеннолетних, прим. ред.) – они туда сходят и понимают, что страшного нет ничего, а если их и накажут, так это тоже жизнь, и, возможно, даже более интересная. И что со всем этим делать, непонятно. Зато после школы уже ничего не страшно, я тут должен был работать с аудиторией на фестивале языков – и почувствовал, что мне это очень легко, что у меня появилась какая-то власть над слушателями.

Сейчас Вася занимается тем, к чему у него давно лежит душа – сохраняет языки малых народов. Это тоже образовательная деятельность, о которой можно и нужно писать отдельно. А я думаю о том, как было бы хорошо впустить всё это в школу – наверное, в том, что школьники будут работать над решением настоящих задач, есть тоже риск ошибок и поражений – но тут ведь точно есть ради чего рисковать. И я не успокоюсь, пока не сделаю так, чтобы мои ребята встретились с Васей хотя бы в зуме. Очень хочется познакомить их с человеком, который не боится ошибаться и превращает ошибки в точки роста.