В Челябинской области полным ходом идет подготовка к запуску школьной медиации, которая начнет работу в сентябре 2020 года. В начале июня подписано соглашение между омбудсменами Челябинской области, ассоциацией «Лига медиаторов Южного Урала» и Общественной наблюдательной комиссией Челябинской области. Кроме того, развернута кампания профилактики и устранения семейных конфликтов.

К предшественникам школьной медиации относят существующие в школах конфликтные комиссии по урегулированию споров, но квалификация их сотрудников не позволяет разобраться во всех случаях.

– Сегодня среди учеников нет социального однообразия, какое было в советский период, – комментирует министр образования и науки Челябинской области Александр Кузнецов. – Опыта штатного психолога порой недостаточно, и не потому, что он плохой специалист, попросту невозможно объять необъятное, нужна помощь профессионального медиатора.

Кроме того, родители испытывают определенное недоверие к школе и школьной администрации.

– Считают, что обращение в конфликтную комиссию выглядит как кляузничество, за которым могут последовать репрессии в отношении ребенка, – поясняет начальник отдела по обеспечению деятельности межведомственной комиссии по делам несовершеннолетних при правительстве Челябинской области Татьяна Филимонова. – Вместо этого идут в правоохранительные органы и в суд. При том что сами дети уже помирились и забыли о ссоре.

В поддержке третьей стороны нуждаются и школы. По словам уполномоченного по правам ребенка в Челябинской области Евгении Майоровой, в аппарат омбудсмена ежемесячно поступают обращения, связанные с конфликтами в школе. Некоторые заканчиваются тем, что ученик переходит в параллельный класс или семья принимает решение перевести ребенка в другую школу.

– Наша задача – научить детей понимать и принимать себя, мнение и позицию другой стороны, научиться договариваться и находить конструктивные решения, – считает Евгения Майорова.

Процедура медиации не предполагает постановку диагноза или навешивание ярлыков, подчеркивают эксперты. Медиатор ведет диалог с ребенком с позиции сотрудничества.

– В работе с медиатором дети открываются с новой стороны даже для родителей, – говорит президент ассоциации «Лига медиаторов Южного Урала» Наталья Коркина. – Иногда именно на медиации у ребенка впервые спрашивают о его мнении, чувствах и учитывают их при выработке вариантов выхода из конфликта. Дети начинают чувствовать себя в безопасности и проявляют готовность ответственно участвовать в процессе.

– Согласно статистике, 93 процента правонарушений совершают несовершеннолетние. Как правило, это дети из неполных семей, где один из родителей либо умер, либо ушел со скандалом, – комментирует судья Калининского районного суда г. Челябинска в отставке Елена Гартвик. – В суде я всегда разъясняла сторонам, что для их ребенка очень важно, как они поведут себя при разводе.

Елена Гартвик подчеркивает: любой семейный спор – это всегда конфликт, где суд по большому счету бессилен, поскольку не работает с эмоциями сторон.

– По семейным делам исполняется лишь три процента судебных решений. У медиативных этот показатель 97, – продолжает Елена Гартвик. – Был случай, когда суд решил передать ребенка от отца к матери. Пристав приходит, а пятилетний малыш хватается за отца и не отпускает. Уже и психиатрические экспертизы назначали участникам процесса, и омбудсменов привлекали – ничего не помогало. Решение есть, но оно неисполнимо.

Профессиональные медиаторы объясняют такую разницу в цифрах узостью и категоричностью мышления при повышенной эмоциональности участников процесса.

– Медиация – процедура, позволяющая убрать эмоциональный фон, в результате стороны начинают видеть различные варианты разрешения конфликта, – считает медиатор-тренер Евгений Киселев. – Сам медиатор ничего не придумывает, он помогает извлечь решения, которые уже есть у сторон, просто они их не видели из-за того, что слишком переживают.

Бывает и так, что до похода к медиатору спорящим необходима помощь психолога.

– Иногда человеку требуется прожить или проработать эмоциональное состояние, – рассказывает Наталья Коркина. – Вот пример: в рамках одного уголовного дела поступил запрос на проведение переговоров по сумме требований, заявленных в гражданском иске родителями, потерявшими недавно в ДТП сына. На тот момент их состояние было настолько тяжелым, что о встрече с медиатором даже речь не шла. Люди нуждались в психологической поддержке. Но прошло время, уголовное дело вместе с гражданским иском «ходило» по судебным инстанциям, и наконец его направили на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Так стороны повторно оказались на медиативных переговорах. С момента нашей первой встречи прошел год. Родители смогли пережить свое горе, поработать со специалистами и, ко всему прочему, устать от судебных тяжб… Я отметила перемены в их состоянии. Мы провели медиацию, и стороны пришли к соглашению.

– Я убеждена: в брачно-семейных конфликтах медиация обязательна, только после нее можно идти в суд. Именно так происходит в развитых странах, – отмечает Елена Гартвик. – То же самое касается споров из-за детей. Волевое решение суда – всегда травма для ребенка.

Стороны готовы договариваться

С окончанием режима самоизоляции эксперты прогнозируют всплеск обращений как в суды, так и к медиаторам, особенно по трудовым и договорным вопросам.

– Зачастую медиаторы решают комплексную задачу: развод и отношения с детьми переплетаются с разделом имущества, где к совместно нажитому может относиться и бизнес, и дом, находящийся в залоге у банка, и кредитные обязательства. Медиация в таких случаях – эффективный способ, помогающий урегулировать целый клубок конфликтов, – считает Наталья Коркина.

Медиативный подход хорошо работает и при расследовании преступлений небольшой или средней тяжести, когда есть возможность закрыть дело за примирением сторон.

– Несмотря на то что по таким делам стороны готовы договариваться (виновник не хочет получить судимость, пострадавший желает, чтобы ему компенсировали ущерб), самостоятельно найти решение, которое бы всех устраивало, им сложно, – продолжает Наталья Коркина. – На медиативной встрече мы часто слышим от подсудимого: я хотел помириться раньше, просил у следователя телефон, но мне не дали, приходил в больницу – разговаривать не стали… Потерпевший, в свою очередь, утверждает обратное… И это неудивительно, человек в состоянии конфликта интерпретирует действия другого в негативном свете. Иногда примирителями могут выступать адвокаты, но есть сложность: даже если сам адвокат выступает нейтральным посредником, вторая сторона конфликта все равно ждет от него подвоха, поскольку считает, что он защищает интересы оппонента.