Евгений Борисович Куркин – первый человек, который увидел педагогику сотрудничества в управленческом измерении. Он стал знаменитым в считанные дни: когда дошёл до почтовых ящиков первый номер журнала «Знамя» за 1987 год со статьёй «Уйти, чтобы вернуться?! Заметки заведующего отделом народного образования».

В ней впервые в советской истории была развёрнута перед глазами читателей картина того, что никогда не обсуждалось публично: как функционирует система управления школами. Картина была нарисована изнутри, человеком, который пять лет перед тем руководил Харцызским роно Донецкой области. И то, что выглядело снаружи несокрушимой железобетонной конструкцией, изнутри представало замком из песка и бумаги, а вернее, бумажным замком, уже загорающимся со всех сторон.

Три кита, на которых зиждется всё управление: программы, учебники, приказы. Местных руководителей оценивают за то, как они «осваивают» министерские приказы, выходящие по два сборника в месяц. При этом, просмотрев документы за два десятилетия, автор обнаружил, что грозные приказы из года в год приказывают устранять всё те же недостатки, решительно далее продвигаться вперёд в том, в чём результаты всё хуже и хуже и т.д. Феерическая картина принятия хозяйственных решений показывала цену «плановой экономики» школы к началу перестройки. На фоне увеличивающейся разрухи удивительная чистота и порядок вечерних школ объяснилась тем, что… в них никогда никто не заходил, кроме учителей, заполнявших журналы.

Запросив статистику преступности, завроно вдруг обнаруживает, что большинство осуждённых за последние шесть лет учились в лучшей школе города. Но каковы же тогда критерии выбора лучших?.. Впрочем, автору быстро раскрывается и закономерность того, что худшие и откровенно безграмотные учителя неуязвимы для любых проверок, а вот лучшие – наоборот. Закономерность того, что по-настоящему эффективная методика обучения никак не будет пропущена в школы: не по чьей-то злой воле, а потому что она невольно посягает на святая святых – на программы, на оценку, на классный журнал, на учебный план.

То, что прежде считалось лишь фрагментарными недостатками «лучшей в мире школы», на тридцати журнальных страницах раскрывалось как прочно сцепленные элементы шаткой, но слаженной машины, уверенно везущей школы и учителей к краху.

* * *

Что мы можем успеть сделать, когда старое рушится, а нового ещё нет? – таков лейтмотив и статей, и дел Евгения Борисовича в перестроечную эпоху.

Ещё в той первой статье он предложит три конструктивных хода для школьной политики:

1. создать теорию и практику управленческой поддержки педагогики сотрудничества;
2. отказаться от иллюзий видеть в одной только школе универсальное педагогическое учреждение: признать в ней лишь один из ключевых образовательных ресурсов, которые необходимо дополнять другими социальными и культурными возможностями города.
3. отказаться от бесконечной демагогии о трудовом воспитании, а поддержать создание учебно-производственных объединений, работающих на реализацию востребованной продукции, развивающихся на основе самоуправления школьников и приносящих им значительный заработок.

Эти три вроде бы разнородных тезиса обозначили контуры принципиально иной образовательной политики: не только относительно существующей, но и той, о которой умозрительно мечтали многие психологи и педагоги: как бы изменить порядок вещей в школах, не трогая само положение школы. Е.Б. Куркин верил в другие управленческие координаты: где бы личностное развитие школьников обуславливалось не только психологическими и дидактическими категориями, но опиралось бы на особые возможности социально-культурного развития территорий, на их перспективы, на прямой и деловой диалог разных поколений.

* * *

Серия статей Куркина на эту тему в матвеевской «Учительской газете» обернулась внезапным проектом: ему предложили попробовать воплотить свои замыслы в городе Урае посреди тюменских болот, куда зимой нужно было добираться несколько сот километров по зимнику, а остальное время – только самолётом.

Среди многих ярких образовательных экспериментов в финале 1990-х годов урайский стал одним из самых удивительных: это был первый в СССР проект понимания города как единой системы образования. Города как школы – своего рода «модульной школы». За несколько лет определилась логика сочетания жёстких (обязательных), полужёстких (вариативных по выбору) и мягких (добровольных) учебных модулей. Быстрое развитие ассоциации внешкольных учреждений, распределение школьных зданий – какие-то отдавали школе старшеклассников, какие-то – для начальных классов; замена классных руководителей освобождёнными классными воспитателями; система межшкольной взаимной подмены учителей; участие школьников в выработке правил деятельности городской образовательной системы и т.д. и т.п. (Кроме работ Евгения Борисовича и журналистских статей, урайской истории посвящена книга Алексея Ратушного «Эксперимент в Урае. Модульная школа, мультиплетное расписание и другие чудеса». Её легко найти в интернете.) Куркина судьба увела в Москву, но проект продолжался и без него.

* * *

В начале 1990-х Эдуард Днепров привлёк Куркина сначала во ВНИК «Школа», а потом – заместителем в Министерство образования. Опыт достижений и тяжёлых неудач этой короткой и по-своему трагической попытки министерских реформ станет ещё одним предметом долгой рефлексии Евгения Борисовича. В 1990-е он возглавит одно из крупных педагогических издательств; инициированные им книжные проекты (такие как «Новая школьная энциклопедия», «Педагогика: классические труды») знакомы многим учителям и школьникам тех лет.

В 2000-е он неожиданно вновь становится публицистом. Двадцать лет Е.Б. Куркин – постоянный автор журнала «Народное образование» и периодический для большинства других профессиональных изданий. Он наблюдал, как его формулировки 1987 года всё лучше описывают управленческую реальность 2000-х: «Мёртвая система рождает мёртвые идеи и видимость, что их реализует. Не подкреплённые ресурсами, не обеспеченные кадрами идеи заранее обречены на провал. Однако провала не допустят! Будут изобретены простые способы оценки хода реализации, с помощью которых элементарными приписками и очковтирательством будет создана ирреальная картина действительности, устраивающая авторов идей».

Если прочитать наугад названия его статей, они смотрятся как заголовки глав учебника для школьных управленцев: «Модель образования для сложного мира», «Школа младшего подростка», «Школа и ученическое самоуправление: только ли игра…», «Самотворение личности в условиях социокультурной среды и педагогического стимулирования», «Проект: Школа – ХХI век: многофункциональный комплекс общего образования», «О ценностях школьного образования. Современное прочтение педагогических идей Джона Дьюи», «Школа перемен – коллективное образование, индивидуальный результат», «Школа – для детей», «Можно ли строить школу на недоверии?»…

Из своего – уже чрезвычайного многообразного – опыта Евгений Куркин показывал перспективы другой системы образования: не ведомственной, а общественной, не «мегапроектной», а культурно и социально укоренённой в жизни всех поколений; он развивал другой язык управленческой речи, в котором звучат интересы детей, привычка к сотрудничеству и здравый смысл.

Когда в России вновь откроется возможность больших, добрых и умных проектов в школьном образовании, Евгения Борисовича Куркина вспомнят среди тех, кого будет особенно не хватать.

Андрей Русаков