В чем истинные корни инфодемии? Почему уровень авторитарности у студентов педагогических вузов снова растет? Как избавить школу от синдрома «единственно правильного выбора»? Об этом и многом другом корреспондент сайта Президентской академии Антон Зверев поговорил с академиком РАО, директором Школы антропологии будущего РАНХиГС Александром Асмоловым.
– Александр Григорьевич, как первокласснику вы бы объяснили, что такое инфодемия? Это круговерть «страшных» картинок, SMS, фоток, видео? Или это по преимуществу устный жанр?
– Помните сказку о мальчике, который кричал: «Волки»? Дровосеки кинулись ему на помощь, но никаких волков не обнаружили. То есть инфодемия, я бы сказал, это когда тебя все время кто-то пугает, выдавая сказку за действительность. Вот что такое инфодемия. Это игры по созданию ужаса.
– Инфодемия, заявили вы недавно, пробивает дорогу пандемии. Каждый раз, когда даже из чайника говорят: «Вы больны или заразитесь!», планета превращается в космический госпиталь. Неужели человечество так просто одурачить? Оно что, плохо училось в школе? Или всегда таким было?
– Во все времена люди были склонны к простым решениям. Это было и тысячу лет назад. Инфодемия, как индустрия страха и великая игра в страхи, предполагает какое-то упрощенное решение планетарных головоломок. Это было и будет продолжаться. Одна из любимых игр инфодемии – поиск простых решений, связанных с тем, откуда появился коронавирус. Коронавирус невидимый – значит, на эту невидимость можно списать любые объяснения.
Поэтому, если вы посмотрите информационное поле, то увидите много концепций, скажем так, упрощенного мира. Это любые концепции заговора. Когда-то появилось обвинение, что коронавирус изобретен как особого рода беда, идущая из Китая. Помните? Небезызвестный Трамп называл его «китайским вирусом», за что потом даже вынужден был извиняться перед Китаем. Но я привожу это только как пример подобного рода простого решения.
Человечество с трудом обучается жить в мире сложностей. Человечество, так или иначе, очень часто стремится к тому, чтобы все было понятно, и тем более, чтобы сегодняшний день начинался столь же предсказуемо, как и вчерашний. Вот эта ситуация является питательным раствором для инфодемии как фабрики страха.
– «Индустрия страха» – это звучит устрашающе. Потому что индустрию создают специально обученные люди. Это творение рук человека, умышленно продуцирующего зло. Получается, что страх сеют злоумышленники?
– В данном случае я бы использовал образ чеховского злоумышленника. Он, помните, откручивал гайки от рельс железной дороги, чтобы сделать себе грузила для рыбной ловли. Не понимая, что создает ситуацию летящего под откос поезда. То же самое и здесь.
Очень многие, даже не желая ничего плохого окружающим, выдают свое мнение (выгоду, интерес) за единственно возможное.
И еще один важный момент, который вы подчеркнули. Разбрасывая зерна трепета и страха, инфодемия тем самым, в частности, питает и простейшие идеологические конструкции сектантского типа. Ключевой механизм инфодемии не диалог, а заражение. Инфодемия заражает и в этом отношении точно соответствует своему названию. В буквальном смысле – «заражение информацией».
Есть такое явление – стремительное вирусное распространение (разбегание) информации. Подобно компьютерному вирусу, она распространяется с огромной скоростью, заражая программы нашей жизни.
– Возвращаясь к теме школы: получается, что человечество в целом, будучи детищем «единственно верной» классно-урочной системы, не привыкло к разнополярному миру? К разным его версиям и вариациям? И, возможно, именно поэтому мы так легко покупаемся на сеансы внушения самоуверенных «торговцев паникой»? Может быть, именно школа единого уклада программирует нашу некритичность, равнодушие, тотальную неготовность к диалогу с вызовами жизни?
– В школе, увы, дефицит критического мышления. Для того, чтобы понять его истоки, сошлюсь на исследование моего коллеги Сергея Николаевича Ениколопова, проведенного в этом году в педагогических вузах России. В нем показано, что у студентов с первого по пятый курс резко нарастает формирование установки авторитарного мышления. И эти студенты идут в школу, транслируя установки некритического мышления. На самом деле это исследование очень наглядно показывает: если мы хотим, чтобы школа стала великой вакциной от примитивных способов мышления, необходима коренная трансформация всей системы образования, включая и высшее педагогическое образование. Именно школа вариативного образования, где на троне диалог, о котором говорил Владимир Библер (создатель учения о диалоге культур – Ред.), может стать подлинной школой critical thinking, критического мышления.
Вы очень точно говорите, что если было бы другое школьное образование, мы бы имели иммунитет от инфодемии. Вариативное, развивающее, смысловое школьное образование это драгоценное лекарство, дающее иммунитет, уникальную основу иммунитета от инфодемии.
– В опубликованном на нашем сайте исследовании «Общество и пандемия. Опыт и уроки борьбы с COVID-19 в России» отмечается, что каждый современный человек потребляет ежедневно информацию, эквивалентную содержанию 174 газет. Как вы считаете, такой избыток гигабайт способен вредно отразиться на здоровье?
– Я не берусь сейчас обсуждать приведенную цифру, оставляя эту возможность тем, кто на нее ссылается. Но вместе с тем в моем сознании выступает замечательная фраза или, вернее, совет, который давал доктору Борменталю профессор Преображенский: «И – боже вас сохрани – не читайте до обеда советских газет». Думаю, он полезен всем, кто относится с заботой к своему здоровью.
– Тем не менее, в отличие от героев Булгакова, мы живем в мире избытка информации, частью которой являются растиражированные в миллионах экземпляров слухи, фейки, страшилки и т.д. К слову, Всемирная организация здравоохранения определила инфодемию как «совокупность текстов, сопровождающих пандемию». До какой степени все это может травмировать личность?
– Ситуация действительно серьезная. Нам ежедневно это изобилие информации субъективными каналами пытаются в буквальном смысле имплантировать в сознание. Вот что такое инфодемия. Это не просто изобилие информации. Это изобилие навязываемой информации. Если угодно, инфодемия – это принуждение к СМИ, которое несет деструктивные модели поведения. Вот что она такое.
– Но мыслимо ли, так сказать, преодолеть инфодемию при помощи антропологических практик? Разве можно изобилие преодолеть? Оно теперь будет всегда, это же ясно. Поэтому мы, наверное, с вами и говорим о массовой школе как о спасительной службе поддержки ребенка в информационном шторме?
– Отвечая на ваш вопрос, напомню слова гуру менеджмента ХХ века Питера Друкера. «Наш век запомнят не как век новых технологий, а как век избытка и век изобилия. А к принятию решений в ситуации изобилия человечество совершенно не готово». Я подписываюсь под этой его мыслью.
Поэтому не сомневаюсь, что роль школы в подготовке подрастающего поколения к ответственному поведению в мире изобилия будет со временем возрастать.
– Уточним: вы говорите о репрессивной школе Коменского, ровеснице века Просвещения, ограничивающей жизнь и поведение ребенка жестким государственным расписанием, классом, уроком и т.д.? Или, как уверяют некоторые ваши коллеги, настроены более решительно?
– Знаете, пользуясь вашим вопросом, я хочу признаться в любви. Я признаюсь в любви к моравскому епископу, создателю «Великой Дидактики» Яну Амосу Коменскому. Не буду ходить далеко за примерами. Мое сознание, моя жизнь порождена тем, что я прошел как нашу советскую школу, так и школу жизни в поселке писателей. Вот эти две школы для меня стали основой.
Поэтому я прежде всего всегда поддерживаю эволюционные, а не революционные пути развития.
И те, кто говорит, что надо систему Яна Амоса Коменского разрушить до основания, а затем не предлагают нового, те на самом деле выступают просто как деструкторы, которые вызывают у меня грусть.
– Вы имеете в виду работу Милослава Балабана «Школа-парк», где он на пальцах объяснил, что в рамках школы-парка принципиально сохраняет и даже расширяет систему Коменского, давая возможность вполне расцвести и развиться двум конкурирующим моделям образования? Грубо говоря, монопольной и вариативной. Сейчас монополия системы «Коменский» подкреплена Единым госэкзаменом, всей системой всероссийских контрольных работ, ОГЭ, бюджетным финансированием. И вот это очень опасно. В этом случае ребенок всегда будет жертвой выбора, сделанного кем-то другим за него.
– Согласен. Но добавлю, чтобы мы лучше понимали друг друга. Для меня эволюция – это эволюция по смешанным линиям, как говорил блестящий биопсихолог Владимир Вагнер. Эволюция, в которой есть, если угодно, возможности для веера развития: как для классно-урочной системы, так и для системы вариативного образования. Не одно вместо другого, а наращивание возможностей развития.
Поэтому вариативное образование мною определяется лаконично, как школа возможностей.
И я на этом делаю особый акцент. Проповедуя исключительно школу возможностей в ущерб другим системам, я был бы человеком, который вступил бы в конфликт с самим собой. Нет, и еще раз нет. В ходе эволюции должно наращиваться и то, и другое.
Но вместе с тем государственные доктрины навязывают нам логику одного, единственно правильного пути развития. И тем самым убивают саму идею школы возможностей.
– Что ж, это прекрасный итог диалога: спор увенчался полным непротивлением сторон?
– Главная беда нашей школы это когда мы, вы абсолютно правы, сводим все к той или иной монополии. Монополии одной программы, монополии одного учебника, монополии одного стандарта. Пока эта беда правит бал, мы остаемся легкой добычей для того, с чего мы начали, для инфодемии.
Мы будем проигрывать перед самыми разными катаклизмами, пока школьные системы будут ориентированы не на развитие личности, пока они безразличны по отношению к ней.
– Мне кажется, что сегодня вы очень помогли нам разобраться в тугом клубке цивилизационных парадигм. До сих пор мы легко и привычно перекладывали самые трудные проблемы личности на какие-то внешние по отношению к ней и к ее образованию силы, и школа была у нас как бы не при чем. Сейчас стало понятно, что главная ее проблема, организована ли она в формате онлайн, или в очном режиме...
– Проблема совсем не в этом, а в поиске оптимума смешанного образования, то есть, одновременного использования возможностей обеих технологий: онлайн и офлайн. И дело не столько в технологиях, сколько в обеспечении возможности выбора. Именно такой выбор и позволяет осуществить вариативное образование, это ключевой момент всего этого выбора...
– ...который школьнику государство помогает сделать, прокладывая для этого альтернативные дороги и мосты, обеспечивая необходимую разметку, навигацию, Службы психолого-педагогической поддержки в пути.
– Конечно, ведь и сама психология личности это психология выбора. Поэтому моя любимая формула: жизненный путь человека – это история созданных и отклоненных альтернатив. Вот что такое жизненный путь личности. А наше дело – это поддержка человека в его выборе и разрешение этих альтернатив. Наше дело как антропологов, психологов и педагогов.
