Персона // Новость

​«Она была человеком, умевшим разговаривать со всеми»

Умерла Людмила Алексеева, правозащитница, глава Московской Хельсинкской группы. Она прожила удивительно достойную и долгую жизнь. Ей был 91 год. «Вести образования» вспоминают этого замечательного человека.
  • 9 декабря 2018

​«Она была человеком, умевшим разговаривать со всеми»

«С нами Людмила Михайловна останется навсегда»

Светлана Ганнушкина, председатель комитета «Гражданское содействие», член правления «Международного Мемориала»:

– Не стало Людмилы Михайловны Алексеевой. Произошло ожидаемое и невозможное. Казалось, что она всегда была и всегда будет с нами. Слабость ее пройдет, она вернется к работе, и мы снова будем встречаться в ее доме за ее щедрым столом. Не вернется и не будем. Но с нами Людмила Михайловна останется навсегда.

Первое, что мне вспомнилось, когда я об этом узнала, – стихотворение Ахматовой «Почти не может быть, ведь ты была всегда…», посвященное Срезневской.

Ганнушкина и Алексеева


Осиротело наше движение. Людмила Михайловна была человеком, с которым разговаривали все, и она со всеми умела разговаривать. Ее в этом упрекали. А она, если надеялась, что удастся помочь, выручить, готова была заступиться перед кем угодно, и она с этим кем угодно готова была разговаривать.

Только что она отпраздновала свое 90-летие – не знаю, как она это выдержала. Это праздновалось несколько раз, в нескольких разных обществах. Потому и в разных, что она была человеком, умевшим разговаривать со всеми.

Искала подходящее слово и нашла – ЗАСТУПНИЦА. Это мне понятнее, чем правозащитник, потому что тут уж очевидно, что акцент не на праве, а на человеке. Думаю, что Людмиле Михайловне больше всего подходит это определение.


«Людмила Алексеева и наше будущее»

Георгий Сатаров, политолог, социолог, профессор РАНХиГС, в 1994–1997-х годах – помощник президента России Бориса Ельцина:

– Вчера ближе к ночи позвонил Александр Аузан (декан экономического факультета МГУ. – Ред.). Мы выпили за Людмилу Михайловну, за ее память. За то, что она оставила в нас и нам. Говорили. Саша сказал, что читал мои последние статьи про ближайшее будущее и начинает соглашаться со мной. А потом объяснил почему. Он напомнил, что совсем незадолго перед 1991 годом, перед крахом СССР, ушли из жизни два человека, которые были тогда для нас олицетворением совести. Сначала в декабре 1989 года умер Андрей Дмитриевич Сахаров, а в сентябре 1990 года был убит отец Александр Мень.

А потом случился 1991 год. А нынче, продолжил мой друг, тоже ушли два человека совести. Оба в декабре. В конце 2017 года не стало Арсения Борисовича Рогинского, а сейчас – Людмилы Михайловны. И поэтому, сказал Александр Александрович, что-то должно произойти.

Я тогда ответил, что они своими жизнями платят за грядущие изменения. Но Саша со мной не очень согласился. А он ведь дьявольски умный и с мощной интуицией. Я думал дальше об этом, и в результате вернулся снова к своей мысли: главное в том, что они оставляют в нас. В том, что в наших сердцах, в наших душах они оставляют частицы своей совести. И это меняет нас и делает возможными перемены, возвращающие шанс нам и нашей стране. А может, не внутри нас, а между нами, в наших отношениях друг к другу и окружающему миру, в совместной готовности не скурвиться и в решающий момент сделать вместе с другими все, что ты можешь. Саша тогда закончил так (цитирую по смыслу): «Что-то будет, и, возможно, скоро. И ты прав, может быть все, что угодно. И все будет зависеть от того, какими будем мы».

Это завет от Арсения Рогинского и Людмилы Алексеевой.

Символ поколения

Сергей Лукашевский, директор Сахаровского центра:

Ушла Людмила Михайловна Алексеева. Ушла ли с ней эпоха? Не знаю. Скорее Людмила Михайловна была символом поколения, пережившего несколько эпох. «Поколения оттепели», как назовет она позже себя и своих друзей-единомышленников. Советское детство 1930-х, самоотверженная работа на строительстве московского метро в годы войны, исторический факультет, XX съезд…

В ночь на 5 декабря 1965 года она отговаривала Александра Сергеевича Есенина-Вольпина от проведения знаменитой демонстрации. А 6-го скажет: «Алик, мы были не правы, а ты – прав». И затем 53 года участия в правозащитном движении. В СССР, в эмиграции и в России.

Среди диссидентской эмиграции вернувшихся не так много. Но найти после возвращения свое место в общественной жизни… Боюсь, это уникальный случай. Думаю, дело в способности видеть дело, необходимое в данный конкретный момент. И браться за него, легко меняя профессиональные и общественные роли. Умела быстро печатать (зарабатывала машинописью, диссидентов обычно увольняли с работы после подписания открытых писем) – перепечатывала «Хронику текущих событий» и другой самиздат. Вошла в число основателей Московской Хельсинкской группы – ездила в Находку собирать материал о преследованиях местных пятидесятников. В эмиграции вернулась к профессии историка, написав «Историю инакомыслия в СССР» (единственная до сих пор фундаментальная работа по теме). Вернулась в Россию – не просто снова сделала Московскую Хельсинскую группу одной из главных правозащитных организаций – создала общероссийскую сеть правозащитников. Ездила по стране, разговаривала, воодушевляла и соединяла людей. И была открыта и внимательная к сотням (или, наверное, тысячам?) просящих помощи, когда каждого нужно выслушать и обнадежить, зная, что успех более чем не гарантирован.

Людмила Михайловна умела разговаривать с любой аудиторией и любыми собеседниками. Умела находить такие слова, чтобы ее слушали. В том числе люди во власти. Часто ли прислушивались и выполняли просьбы? Нет, конечно. Иначе мы, возможно, жили бы в другом государстве. Но были готовы разговаривать. В нашей стране, где нормальных каналов связи почти нет, такая способность помогала спасать людей, облегчать участь несчастным.

Лично мне Людмила Михайловна помогла поверить в себя. Она умела то, что называется «делегировать ответственность». Теперь по себе знаю – не самое простое дело для руководителя чего-либо. В работе с ней не было ощущения нависающего контроля многоопытного начальника. И оказывалось, что ты способен справиться с такой задачей, за которую еще недавно едва ли решился бы взяться. Она помогала расти. Людям, организациям, правозащитному движению.

Но чему я поражался более всего – это бодрости духа. Способности не унывать. Ни перед лицом внешних обстоятельств (нет нужды перечислять все отвратительное, что случилось за последние годы), ни личных испытаний, в том числе угасания физических сил.

И это то, что всем требуется сегодня едва ли не более всего.

Людмила Михайловна, спасибо за все! И светлая память!

Она была еще и замечательным писателем

Ольга Канунникова, корректор газеты «Вести образования»:

В моей жизни есть две книги, которые я, будучи старшей школьницей и младшей студенткой, переписала от руки. Ну, может, не полностью переписала, но очень подробно законспектировала. Это «Поэтический словарь» Александра Квятковского и «История инакомыслия в СССР» Людмилы Алексеевой.

Они обе меня поразили тогда, каждая по-своему, и я так страдала от их отсутствия, что ничего не оставалось, как их переписать. До сих пор советскую историю сквозь призму нарушений прав человека и их защиты я помню по книге Людмилы Михайловны Алексеевой.

В университете я училась во времена перестройки, и когда однажды по какой-то из новых общественных дисциплин (что-то вроде «Общественно-политической истории XX века») нам задали написать курсовой реферат, я нагло выбрала тему книги Алексеевой и сделала по ней компилятивную работу.

Преподавательница этой «общественно-политической истории» (в прошлом преподававшая историю КПСС) оказалась человеком либеральным и мой реферат похвалила, заодно отметив его литературные достоинства. На что я честно призналась, что литературные качества работы – заслуга вовсе не моя, а Людмилы Михайловны.

Несколько лет назад мы оказались вместе на одной конференции и сидели рядом в зале. Я все подумывала рассказать ей о том моем юношеском переписывательстве, но почему-то не решилась этого сделать. Только украдкой любовалась ее одухотворенным профилем. Откуда вообще это в человеке берется – готовность заступаться за других, рискуя собственным удобством, карьерой и даже бытовым благополучием своих детей?

Сама Людмила Алексеева говорила, что ее поиски того, как жить и что делать, с молодости подпитывались русской классической литературой – это было для ее поколения единственной опорой и единственным, что Сталин не запрещал: «Мы читали Достоевского, Пушкина, Чехова и других наших гениальных писателей.

Благодаря им мы сопереживали маленькому человеку, которого уничтожает большое государство, безразличное к его жизни и достоинству. И потому мы начали выступать против государства и критиковать его». Вспоминается почему-то история, рассказанная в одном из последних больших интервью, которое Людмила Алексеева дала чешскому журналисту Йозефу Паздерке для книги «Вторжение: взгляд из России» о чехословацких событиях 1968 года. В середине 1960-х годов она находилась в центре диссидентского движения, при этом состояла в партии, у нее была хорошо оплачиваемая работа и двое маленьких детей.

Она восхищалась известными людьми, которые пишут письма протеста и рискуют, но сама прямых столкновений с властью избегала. Но однажды, когда в 1967 году органы арестовали ее друга Александра Гинзбурга, она прочла письмо в его защиту. Письмо ей понравилось и заставило задуматься. «Я понимала, что открыто подписать письмо – это совершенно другое дело, чем то, чем я занималась до сих пор. У меня было двое детей, и я знала, что, скорее всего, я потеряю работу, а теоретически могут и посадить… Целую ночь я продумала и промучилась над этим. Наконец к утру я пришла к выводу, что у моих детей есть не только желудок, но еще душа и сердце и что для них очень важно, чтобы их мать жила в ладу со своей совестью. И что, если произойдет самое худшее, они сумеют выдержать все возможные напасти и нужду.

Так оно и случилось. Я подписала письмо, лишилась работы, мы перебивались с хлеба на воду, дети ходили в старой потрепанной школьной форме, но мы это пережили и никогда об этом не жалели». Эта история тоже заставляет задуматься. Ведь сколь часто люди оправдывали свое соучастие в зле или непротивление ему страхом за будущее детей. Тем удивительнее и ценнее опыт, подобный тому, который описывает Людмила Алексеева.

В эти дни уже говорили и еще много скажут о том, каким Людмила Михайловна была прекрасным человеком и общественным деятелем. Я хочу только добавить, что кроме всего она была замечательным писателем.

В этом легко убедиться, и открыв ее книги – «Историю инакомыслия» и «Поколение оттепели», и читая ее интервью и выступления. И еще мне кажется, что она год от года становилась все красивее. Существует ведь такое предположение, что с возрастом наружность человека совпадает с его душой.

P. S. Три года назад Людмила Алексеева выступала на церемонии награждения победителей школьного конкурса «Мемориала», которому был посвящен спецвыпуск «Вестей образования». Мы были тогда, кажется, единственным изданием, опубликовавшим видео этого ее выступления. Его можно посмотреть здесь.


Youtube

Новости





























































Поделиться

Youtube