Учредитель каждый месяц выпускает очередной приказ об усилении безопасности... Но безопаснее не становится. Сначала родителей тревожило – не проникнет ли кто чужой в здание школы, и за этой тревогой они не успели заметить, как уже их самих не пускают дальше турникета... Потом из школы перестали выпускать детей, и те начали выходить через окна первых этажей. Но это никого не смутило – взрослые с прежним упорством продолжали заботиться о детской безопасности. И вот по прошествии четырнадцати лет с ужасного 1 сентября детей начинают защищать с новым энтузиазмом, но уже от них самих.
А знает ли читатель, как проверяют школу «на соответствие требованиям безопасности и профилактики девиантного поведения»? По папкам, и чем они толще, тем лучше. Так, приказ учредителя по проверке – внимание! – эффективности профилактической работы с «отклоняющимся» поведением насчитывает 15 пунктов, каждый из которых автоматически подразумевает «красивую папку».
В подготовке этих документов занято довольно много школьных взрослых: замдиректора по воспитательной работе, классный руководитель, социальный педагог, педагог-психолог, библиотекарь, педагоги дополнительного образования, педагог-организатор, те – в свою очередь – аккумулируют энергию учителей-предметников.
Результативность работы измеряется протоколами всяческих заседаний, аналитическими справками, договорами и планами работ с городскими службами. К тому же последнюю пару лет школы охватила еще одна добровольно-принудительная инициатива – школьные службы медиации, эффективность которых измеряют точно так же – по формализованным «папочно-бумажным» осадкам.
Насколько такая безопасность безопасна? Вопрос риторический, ибо энергия взрослых, как в черную дыру, уходит на защиту от системы контроля и надзора. А должна идти на взаимодействие с детьми и родителями.
Школа здорового человека устроена принципиально иначе. В фокусе ее внимания находится ребенок.
Что это значит? Помыслы взрослых настроены на внимание к динамике детских успехов и неуспехов в образовательно-социальной жизни школы: взрослые (от директора до уборщицы) радуются, если в школе обсуждают: «А Иван-то решает уравнение, сам, представляете, са-а-ам...» – и удивляются, если этот условный Ванька умудрился разбить стеклопакет...
И это не опечатка: удивление – это реакция здорового взрослого: чтобы разбить стеклопакет, нужна определенная физика – и поэтому физики на уроке обсуждают особенности приложения сил или исследуют взломанный детьми за день до этого вполне работающий огнетушитель... А психолог и социальный педагог – что же делают они? Они вместе с ребенком интегрируют детское действие с детским сознанием... Грамотная помощь в интеграции – самый важный такт в работе профессионалов.
Грамотность выражается всего в двух вещах: во-первых, это действие честное, в нем нет пресуппозиции наказания – никто не стоит над ребенком и взрослым с требованиями сатисфакции (ее, как мы увидим, не последует вовсе); во-вторых, процесс этот рефлексивный – ребенок, находясь в безопасности, искренне старается восстановить, какие его действия к какому результату привели.
Специалист рисует (в прямом смысле слова – после разговора остается рисунок) пресловутому Ванечке с его же слов ту картинку, которую ребенок пока не может осознать в силу особенностей нейрофизиологии. По сути, до 14–15 лет каждый ребенок в разной степени нуждается в этой интеграционной помощи извне. Если он ее не получал, то в возрасте вручения ему паспорта он не очень сильно будет отличаться от пятилетнего ребенка, который искренне считает, что это не он своего соратника по песочнице ударил лопаткой, а его рука: это про них в сети будут говорить «отморозки».
А меры, спросите вы, какие меры после разбитого окна или вскрытого огнетушителя ждут виновника торжества? Меры простые: ребенок понимает, что он нанес ущерб и его нужно возместить, вместе с тьютором или самостоятельно он составляет план своих действий: обмерить окно, узнать цены в городе на стеклопакеты, договориться с фирмой, которая заменит эту часть окна, договориться со взрослыми – семьей и школой – о том, кто и как будет оплачивать эту работу. Рутинный, скучный и доброжелательный процесс, но он вполне настоящий, прокладывающий новые нейронные связи в голове подростка и потенциальную ответственность в его душе.
Стоит ли говорить, что выговоры, заседания, протоколы, публичные порки и тому подобная работа избыточна – и, по большому счету, бессмысленна? Ведь она по природе своей восходит к идее детерминантного поведения «стимул-реакция» (стимул, стило – заостренная палочка, которой не только писали на вощеных дощечках, но и мотивировали нерадивых исполнителей).
Но, во-первых, этот поведенческий принцип считался эффективным очень недолго, во-вторых, исключительно в специфических, если не сказать пенитенциарных, человеческих отношениях, и имя этому принципу – дрессировка. В этой модели отношений заседающие учителя сами ничем не отличаются от девиантных подростков: и тех и других вынуждают действовать не осознанный выбор, а внешние обстоятельства.
Противопоставить пачкам бумаг можно искреннюю эмоцию, честную способность поставить себя на место ребенка, способность обернуть ситуацию в пользу и ребенку, и взрослому, совершенствование коммуникации между семьей, учителем и ребенком. Это возможно, если в школе работают и учатся свободные люди, от которых зависит принятие решений, чья позиция ценится в выстраивании логики образовательного процесса, над которыми не висит дамоклов меч административного давления.
Дилемма – документы для проверяющих или ребенок – неотступно преследует все школы без исключения, и чем «стабильнее» школа, тем в большую зону риска она попадает: в игре за безопасность начинает чиновник и пока выигрывает, а школа теряет себя и детей.
