Человек – всегда два человека.
В основе духовного движения – «святое недовольство».
Всегда «один» недоволен «другим»
(например, противоречие между самооценкой
и уровнем притязаний; у подростков – взрослость).
Нет! Именно не всегда, а только в определенном периоде.
«Святое недовольство» только в определенные периоды развития.
Человек недоволен и решает изменить обстоятельства,
а ребенок меняет не обстоятельства,
а свое положение в данных обстоятельствах
(что и есть его обстоятельства).
Д.Б. Эльконин. Из научных дневников
«Вперед к Эльконину!»
29 февраля исполнилось 120 лет со дня рождения великого психолога, исследователя законов человеческого развития, одного из самых глубоких знатоков детства Даниила Борисовича Эльконина, ученика Л.С. Выготского, одного из учителей моего учителя – В.В. Давыдова. Вместе с ним они создали систему развивающего обучения (образования), известную сегодня в России и далеко за ее рубежами как «система Эльконина – Давыдова».
16 февраля – день рождения по старому стилю, по-новому – 29 февраля, которое прирастает только к високосному году. Из-за этого год жизни Даниила Борисовича «шел» за четыре. Хотя, если учесть, что Эльконин до конца своей жизни неустанно генерировал блестящие «научно-революционные» идеи, щедро раздаривая на стороны, так он и было. Не фонтан – скорее, вулкан, жерло которого ведет вглубь, к горячим точкам мантии, порожденным энергией земного ядра.
Поздравляя Даниила Борисовича с 80-летием, коллеги назвали его Эль Греко психологии. Пожалуй, идеи и концепции Д.Б. Эльконина по колориту содержания и глубине экспрессии чем-то действительно напоминали картины Эль Греко.
Тем не менее, в текстах он излагал их сдержанно и академично.
«Я честно говорю, я в детской, педагогической психологии, да и вообще в психологии до сих пор остаюсь человеком военным. Я терпеть не могу никаких компромиссов, я терпеть не могу никакой пошлятины в науке, я терпеть не могу никакой необоснованности, нелогичности, я терпеть не могу ничего такого, что привносится в науку, кроме ее собственной внутренней логики» – вспоминал его речь на ученом совете Психологического института на Моховой Б.Д. Эльконин. Ведь Даниил Борисович был фронтовиком. Доброволец-ополченец, оборонял и освобождал Ленинград и Прибалтику, кавалер орденов Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медалей «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда» подполковник Эльконин, а во время войны и несколько лет после – еще и военный психолог. Противоположности: детская и военная психология сошлись в его судьбе…
На фото из архива проф. А.А. Алексеева (предположительно вторая половина 1940-х годов) Д.Б. Эльконин еще не сменил военную форму, но, выйдя в отставку, уже приступил (точнее, вернулся) к исследованию детства – в ленинградском детском саду.
Многое Даниил Борисович так и не успел развернуть, оставив в виде дневниковых замыслов и задумок, планируя писать книгу о детстве.
Не претендуя здесь на анализ научного творчества Даниила Борисовича (это – Галактика!), отмечу одно обстоятельство, которое заставляет по-особому прислушаться к призыву Александра Асмолова «Вперед к Эльконину!». «Вперед к Выготскому!» – призывал сам Даниил Борисович в
Существует термин «культурно-деятельностная психология». Но тут нужно понимать, что в рамках школы Л.С. Выготского – А.Н. Леонтьева – А.Р. Лурии было создано два подхода в психологии: собственно культурно-исторический и деятельностный. В чем-то важном они совпадают, в чем-то расходятся. Это нормально. Более того, честь и хвала школе, породившей два выдающихся детища! Но некоей единой концепции, где одна одно непосредственно вырастает из другого. На самом деле «деятельностный подход» лишь частично имплицирован в культурно-историческом. Существуют попытки по-своему продуктивно развивать «деятельностную» психологию вне русла культурно-исторической теории (Г.Г. Кравцов, Е.Е. Кравцова). Не стану вдаваться в причины этого. По многим пунктам нужна специальная теоретическая работа, чтобы интегрировать то и другое – там, где это необходимо и возможно. На мой взгляд, эти линии не только переплелись, но и «завязались в узел» по существу, в творчестве двух ученых – Д.Б. Эльконина и В.В. Давыдова. Работу по интеграции оснований двух продолжил сын, недавно ушедший от нас Борис Эльконин.
Об этом по-другому писал В.П.Зинченко: деятельность они рассматривали вначале «культурно», а потом уж – «структурно». На фоне обостренного интереса к структуре деятельности самой по себе (Владимир Петрович говорил об учебной деятельности), Эльконин и Давыдов, выводили структуру, а главное, – содержание и развивающие эффекты деятельности, из истории культуры. Поэтому, скажем, в истории игры Эльконин ищет обоснование теории психического развития ребенка.
Нет игры – нет детства. Но не потому что не бывает не играющих детей. Были и, увы, бывают!
А потому что в историческом развитии игровой деятельности оформляется «психологической профиль» ребенка, определяемый типом его взаимоотношений с миром – миром, где правит взрослость, и с самой этой взрослостью («социальной ситуацией развития», по Выготскому), который меняется во времени той же истории. В сюжетно-ролевых играх детей из архаических культур мы узнаем черты их сегодняшних сверстников, хотя «вне игры» они куда ближе к своим взрослым папам и мамам. Даже художники, как отмечал историк детства Филипп Ариес, изображая детей на картинах, вплоть до XIII попросту «уменьшали» взрослую натуру. А современные дети – дети во всем, включая проявления взрослости. Детство ютилось на островках игры, постепенно занимая континенты, всю планету…
Ребенок – больше, чем ребенок
Главный тезис концепции детства Д.Б. Эльконина – в продолжение Выготского. В культурно-исторической психологии развитие ребенка бессмысленно изучать вне его развивающейся общности со взрослым, которая является для психолога не «объектом», а прямым «предметом» исследования.
И для ребенка нет ничего естественнее, чем жить в такой общности («жить общей жизнью со взрослым») и стремиться глубже интегрироваться через нее в мир взрослости. Для ребенка образ взрослого (взрослости) – не образ другого человека, а образ самого себя – возможного, будущего, точнее, неведомого грядущего, как бы сказал психолог Тахир Базаров, поскольку будущее еще не построено. Но строится уже сейчас, когда малыш на плечах взрослого, как любил говорить Даниил Борисович, его руками, ногами, глазами строит картину мира, его «сердцем» привносит в нее смысл, его умом – добивается его понимания. Малыш – больше, чем малыш! Это слияние двух людей, двух потенциалов, первоначального бессилия и мощной силы.
По Эльконину, даже детское сопротивление в критические периоды, даже самый «протестный» подростковый негативизм – оборотная стороны стремления «жить со взрослым общей жизнью». В итоге – быть взрослым. Быть взрослым – самобытное состояние. Поэтому Даниил Борисович всегда выступал против «акселерированной взрослости», попыток, по его выражению, искусственного «овзросления» детей.
В дошкольной сюжетно-ролевой игре, моделируя социальные отношения взрослых, ребенок реализует свое стремление быть взрослым, но еще не самореализуется в этих отношениях. Самореализуется он в игре. А подросток ищет сферу самореализацции именно в этих взрослых отношениях, носителями которых становятся сверстники, часто взваливая на себя психологически неподъемную ношу. Нужна деятельность, которая позволит потянуть этот груз, этот «дар» из будущего, которое еще не наступило. Отсюда и дискуссии о ведущем типе деятельности в подростничестве. Сами дискутанты видят это будущее весьма размытым. Даниил Борисович первым смог ответить на вопрос, почему на пике своего развития, в отрочестве, учебная деятельность утрачивает свою значимость даже в глазах «хороших учеников». Ребенок уже не находит, а теряет себя внутри классно-урочной системы, в череде собственный отчетов в обмен на отметку и оценку учителя. Широкий социальный мир, который не умещается в классе, – там ему теперь предстоит «искать себя».
Любая новая социальная ситуация является для растущего человека проблемной. А взрослые ради мнимого педагогического удобства порой пытаются ее «депробдематизировать». Об этом тоже много сказано Д.Б. Элькониным.
Приведу рассказ дочери Л.С. Выготского Гиты Львовны Выгодская.
Даниил Борисович обладал хриплым голосом, а грива на голове придавала ему окончательное сходство со львом. При этом он был добрейшим, обходительным, заботливым, нежным, даже трепетным с учениками, молодыми сотрудниками, не говоря уже о детях. Гиту он, естественно, знал с рождения. И вот ему пришлось выступить официальным оппонентом на защите ее кандидатской диссертации на тему игры глухих и слабослышащих детей.
Даниил Борисович, заговорил, захрипел. Как всегда – темпераментно, где-то взрывами. А Гита Львовна прихватила на защиту маленькую дочку Лену, которую сегодня знают все как замечательного культурно-исторического психолога Елену Евгеньевну Кравцову. Лена поворачивается к маме, испуганно смотрит и произносит: «Мама, почему Даниил Борисович так рычит? Ему не нравится твоя диссертация?».
Да, ей тоже сызмальства был знаком этот хрип, но «рыка» в нем она не расслыхивала.
Одно дело – домашние разговоры, детские игры и возня с добрым другом дома, а тут – чинная аудиторная обстановка, происходит что-то важное, кругом масса серьезных незнакомых людей… И вдруг, вместо привычного хрипа – рык! Другая «социальная ситуация развития»!
Это мы наивно полагаем, что ребенок определенного возраста живет только в одной ССР с заранее говоренными и прозрачными правилами восприятия, творящегося и того, что должно «творить» в ней. Хотя, наверное, тут, как с деятельностью, бывает ведущая, которой в данном случае лучше всего соответствовал теплый домашний хрип Даниила Борисовича.
«О детство, ковш душевной глуби!» – восклицал Борис Пастернак.
С Даниилом Борисовичем Элькониным хочется спорить, им хочется восхищаться, у него хочется учиться.
Вперед! И вглубь.
