Вот уже третий раз я захожу с начала на новый круг – беру кружок по развитию речи 2-го класса (уже дважды довёл до 4-го). Семь лет – и довольно репрезентативная выборка (дети из очень разных школ).

Отчётливая тенденция одна. Дети не меньше читают, нет. Дети больше боятся. С каждым годом бедные дети становятся всё более запуганными, всё менее готовыми свободно творить.

Они боятся меня, потому что думают, что я жду от них правильного ответа. Они боятся себя, потому что от них ждут правильного ответа по схеме.

И этот страх спускается всё ниже, вот уже и 2-й класс (недавно общался с чудесной семиклассницей из хорошей семьи, которая боялась написать текст на интересную ей тему – потому что скажут, что написала не то, если напишет про себя).

Сегодня была пронзительная переписка в чате зума с второклассником: почему не отвечаешь? – спрашивает, будут ли оценки, и боится ошибиться (а задание – понаблюдать над смешными рисунками и рассказать, что заметили необычного).

Ещё 7 лет назад это были шалопаи, которые несли чепуху и не боялись ничего – и это было счастье.

И этот же страх так часто виден в учителях – и с каждым годом всё больше.

«А как же...»

«Мы бы с радостью, но...»

«Что нам скажут родители...»

«Это всё хорошо, но я не решусь...»

И из этого страха дети уходят в тошнотворные клише, о которых пишет Римма Раппопорт, а учителя – в тошнотворные темы сочинений из позавчерашней манной каши, которые предлагаются в методичках от ФИПИ, о чём остроумно написала Ирина Лукьянова.

А ещё страх родителей, чиновников, министров, методистов.

Внешне прикрывают (часто неосознанно) чем угодно: качеством образования, возвращением в светлое прошлое, защитой от тлетворного влияния, единым пространством.

А как прислушаешься – только страх.

Педагогика страха.

Вот поэтому-то я и говорю всё время о любви.

Два Иоанна:

«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви». (1-е послание ап. Иоанна)

«Всё, что мы можем, – только любить». (Иван Вырыпаев)