22 февраля
Но Асмолов, если слегка перефразировать чьи-то слова, которые услышал и записал Довлатов о Бродском, - не единица, он - единственный. Только не «к сожалению, единственный», как у Довлатова, а к счастью! Впрочем, «человеческое в человеке» и измеряется единственными.
Когда Гете спрашивали о чем-то важном, он просил уточнить: вас интересует мнение тайного советника или поэта Гете? Видимо, он мог бы добавить еще мнение мыслителя и ученого… Разумеется, никакого раскола внутри этой цельнейшей личности не существовало. Просто мудрый Гете хорошо понимал, что спрашивая про одно, люди хотят узнать порой совершенно разное или идут со своим вопросом, движимые разным…
Академик и поэт, образовательный политик и блистательный университетский лектор Александр Григорьевич Асмолов это тоже понимает. Тем не менее, занимая кресла различной высоты, он никогда не мыслил управления без романтики. Без поэзии. Ведь поэзия, искусство и настоящее управление заняты одним: они сближают людей, даже заочно приоткрывая их близкими, не безразличными друг другу. На поприще «дел» и в переживании того, что делается.
«Поэзия», убитая в государственном решении, оборачивается бесчеловечностью, какая бы «правильная идеология» при этом ритуально ни приговаривалась. Ведь «поэзия» - это то, что сохраняет в решении ценность человеческого. И пусть потом экономисты бьются, как конвертировать это в технико-утилитарные показатели. Государство – ведь машина, увы, более или менее комфортная для человека, но машина… Тем страшнее, если среди так или иначе управляющих ею, не останется хотя бы одного «поэта». И ученого, который схватывает суть того, из чего вычерпывает смысл поэт. Александр Асмолов тут – в обоих лицах. Личность, которую не превзойдут все его – и любые чужие! – заоблачной высоты кресла, если даже их надстраивать до бесконечности друг над другом.
По большому счету, А.Г. Асмолова интересует одна тема, которая и порождает гуманитарное знание. Тема очеловечивания и расчеловечивания человека – при всем наборе «человеческих качеств» в его распоряжении (не зря ж история старалась!).
Но в одном случае получается «суповой набор» плюс-минус косточка или хрящик, а в другом – Личность. Личность, которая не «набирает», не вбирает (по-научному – интериоризирует), а выбирает то, что в силах (и сверх них) изменить «на свой необычный манер» (В. Высоцкий), что и задает масштаб «человеческого в человеке». Об этом - все книги и статьи Асмолова, об этом – его образовательные заботы.
Александра Григорьевича, Сашу я знаю и люблю очень давно. Но помню все наши встречи. Потому что АГА незабываем в своей непредсказуемости, которой, он привык отвечать на любую неопределенность (по его же словам, сказанным, правда, о человеке в целом). И уж никак не могу забыть его прошлогоднего дня рождения.
Как вы думаете, чем должен заниматься с утра обычный человек, встречая свою, в общем, «знаковую» дату?
…Это была авантюрная съемка нового выпуска видеопроекта «Психолог-и-Я. Живые истории», который мы с коллегами затеяли в МГППУ. Тема - «Культурно-историческая психология: полифония мыслящих голосов». Чистейшая импровизация. Без Асмолова – нельзя, а собрать остальных можно только в этот день, и именно в это время. Звоню накануне (все регламенты сверстаны!), получаю мгновенное согласие. Переспрашиваю: «А тебе удобно будет в такой день с утра ехать к нам записываться?».
Он отвечает: «Главное - Выготский, юбилей - потом!»…
У нас был ровно час. И счастлив, что АГА родился буквально «на камеру», на нашу камеру. И не только родился. Его новорожденными руками мы перехватили, выхватили из сверхплотного графика еще и классика культурно-исторической психологии, американского профессора Джеймса Верча, который приехал ненадолго в те дни в Москву. Звезды не только зажигаются, но и складываются в счастливые конфигурации одними и теми же руками!
В этом весь Саша. Нет, не весь. АГА – непредсказуемый. И неопределенности на его век хватит с запасом.
С днем рождения, Друг!
