Крайне насыщенный дискуссиями и смыслами разговор на клубе «Норма и деятельность» 3 декабря про персонализацию/индивидуализацию в образовании вызвал желание пост-участия в эпистолярном жанре. Тем более что и само заседание клуба пришлось смотреть в офлайн-режиме, уединенно в записи.

Из всего богатства поднятых проблем, обсудить которые подробнее было бы очень интересно, остановлюсь на двух, о которых не могу промолчать:

• терминология,
• зависимость контента от платформ.

Как это будет по-русски?

Прекрасный набор ситуаций использования понятия «персонализация» привела базовый докладчик Елена Ивановна Казакова. И на этом фоне изящно обосновала свою версию различения смыслов между «персонализацией образования» и «индивидуализацией образования».

Тем интереснее была позиция Татьяны Михайловны Ковалевой и последующая вилка смыслов понятия «персонализация», на которую обратил внимание Михаил Викторович Богуславский – с разрывом в 100 лет от германской педагогики личности 1891 года (Г. Гаудиг, Э. Линде, Э. Вебер) до опоры на выбор субъекта в определении 1992 года, о котором во вступительном слове говорил Александр Григорьевич Асмолов.

Для Казаковой дихотомия в локусе контроля:

• индивидуализация на учителе,
• персонализация на ученике.

Она признала неидеальность термина, но ввиду его распространенности, в том числе на западе, и наличия отличительного признака сочла целесообразным использовать именно так.

Для Ковалевой, с опорой на труды Вадима Марковича Розина:

• «индивидуализация» Казаковой (Барбары Брей) = «индивидуальный подход».
• «персонализация» Казаковой (Барбары Брей) = «индивидуализация» Розина и тьюторов.

Для Богуславского:

• «индивидуализация» Ковалевой выросла из «индивидуального подхода», известного с начала XX века, и подразумевает воздействие на ученика учителем, пусть даже с целью развития его личности.
• «персонализация» есть качественно новый этап переноса активности на ученика, его выбора.

И поскольку различия тонкие, конвенциональное предложение Ковалевой – считать оба понятия «сонаправленными». Но это вряд ли устроит школу Сбера, для которой классификация Барбары Брей (с добавлением «дифференциации») разводит эти понятия неприемлемым для тьюторов образом.

Меня в презентации Казаковой особо порадовало, что в сочетании слов «персонализация» и «образование» всегда присутствовал предлог «в»: «персонализация в образовании». Поскольку «образование» часто используется в контексте «система образования», то это словосочетание можно трактовать как «педагогическая деятельность в системе образования, построенная в логике развития/уважения личности ученика».

Если же под образованием понимать построение/развитие картины мира, – а это не только совокупность моделей описания мира, но и ценности, место человека в нем, – то оно и есть развитие личности. Нет развития личности только в том случае, если под «образованием» понимать подготовку к экзамену с целью максимально высокого балла.

Даже «обучение», если вслед за Петром Георгиевичем Щедровицким под ним понимать «освоение языка», – тоже развитие личности. Потому что язык – это грань картины мира, совокупность знаковых формул, описывающих сущности мира под определенным углом зрения.

Другое дело, что обучение часто инициировано не учеником как субъектом, а внешними для него требованиями. И тогда он в большей или меньшей степени объект, и личностное развитие идет не в логике познания мира, а в логике освоения моделей поведения при внешнем стимуле, с которым он вынужден считаться.

Таким образом, образование как познание мира с прилагательным «персонализированное» выглядит как «масло масляное» – оно и так развивает личность. В голову бьет ассоциация с персональным обслуживанием, охраной, машиной, дачей. А учитывая различие смыслов русских слов «личность» и «персона», чтобы подчеркнуть личностный характер образовательного процесса, гораздо понятнее бы звучало «личностное образование».

Кроме того, очень смущает отсутствие явной границы между «индивидуализацией» как внешним импульсом к развитию личности и «персонализацией» как внутренним импульсом проявления личности.

Всем очевидно, что личность рождается постепенно в деятельности. Можно опереться на этапность развития способности к выбору по классификации Дмитрия Алексеевича Леонтьева (простой, смысловой, неявный/экзистенциональный). Если мы строим педагогику вокруг личности, как ее ни называй, мы вынуждены пройти этап подталкивания личности к развитию. Согласно практически всем участникам дискуссии, это «индивидуализация».

Когда личность уже сформировалась и может выдавать нам заказы на образовательные услуги (да простят мне это святотатство в потоке мысли), то мы уже находимся в статусе «персонального педагогического обслуживания». И тогда мы уже не нужны как носители сакрального педагогического знания по развитию личности.

Где границы между этими полюсами, чтобы вставить то «персонализированное», о котором говорили Казакова и Богуславский? Кто и как позволит себе отличить одно от другого?

Я понимаю, что у нас в образовательном процессе, ориентированном на развитие личности, всегда есть два встречных процесса:

• оказание на ученика воздействия, стимулирующего формирование/развитие личности;
• взаимодействие в целях образования с проявлением личности ученика.

Грань между этими процессами зыбкая, и они оба идут практически одновременно, если педагог видит образовательную субъектность одним из своих результатов, целей работы.

Если же опереться на практику работы с образовательной активностью, то мы вынуждены признать отсутствие ее для большинства учеников. Все красивости крутятся вокруг сравнительно небольшой доли учеников, для которых активность в образовании органична. А значит, различение понятий по локусу контроля непродуктивно.

Я вижу иной подход к различению.

Личность – сущность трансцендентная. Она проживается самим субъектом и только им, оставаясь не до конца осознанной даже им самим. Аналог поля в физике, которое можно оценить только по внешним проявлениям.

Индивидуальность – это отличительность. Личность проявляется в индивидуальных, отличительных особенностях. У нас нет возможности увидеть личность. Мы взаимодействуем с ней, наблюдая и развивая отличительность. Даже когда учим промолчать, подавить проявление своих эмоций и, казалось бы, прятать отличительность, мы обращаемся к личности через управление отличительными признаками.

И тогда «индивидуализация» – это готовность к отличительности, развитие ценности отличительности, поддержка отличительности, умение управлять отличительностью и любить/ценить отличия. Это не значит, что личность радостно побежит навстречу отличительности. Но личность отличительна, и поэтому поддержка отличительности создает условия для развития и проявления личности. И границы этой деятельности необозримы. Можно типизировать ее по уровням, которые будут довольно условны.

«Персонализация» – это все, что развивает личность. Раз эта сущность есть, даже если мы с ней работаем опосредовано через отличия, совокупность действий, направленных на развитие личности, должны иметь имя.

Если образование – это развитие картины мира, то «персонализировать» его невозможно, как нельзя помаслить масло. Но можно понять тех, кто построил свою работу на понятии «персонализация образования» – им дискомфортно уходить от него, они его положили в базис своей работы. Мы терпим «офлайн» как замену «очно» – можем потерпеть и это.

Но я буду стараться вставить предлог «в», чтобы придать больше смысла и чтобы получалась «персонализация в образовании». А прилагательное «персонализированное» буду по возможности заменять на «личностное».

Контент зависит от платформы

Этот тезис меня удивил. Можно создавать несовместимый контент под разные платформы. Но странно так делать. Цифра уникальна совместимостью и тиражируемостью, циклами разработки. Можно спорить о том, как должен быть устроен контент, но было бы крайне непродуктивно не бороться за совместимость добротного контента на разных платформах.

На начальном этапе можно представить себе конкуренцию платформ, в том числе способами организации/архитектуры контента. Но потом должна прийти пора стандартизации.