В Уссурийске провели служебное расследование из-за видео, на котором учительница разбирает написанную на доске матерную фразу.

Во избежание кривотолков, сразу оговорюсь, что как педагог я категорический противник сквернословия. Кроме того, я прекрасно понимаю позицию воцерковленных людей, которые настаивают на выжигании скверны из уст отроков. А как может быть иначе, если, согласно канону «В начале было Слово, и Слово было у Бога и Слово было Бог». Так начинает апостол Иоанн Богослов свое благовестие. Поэтому для глубоко верующих людей – сквернословие ничто иное как богохульство.

Нет сомнения также в справедливости утверждении выдающегося культуролога Ю.М. Лотмана о том, что культура начинается с запретов.

Все так, и в качестве напряженной цели – задания педагогика может ставить перед собой задачу – извести под корень сквернословие среди детей и юношества.

Но дети не вырастают в стерильной среде, а, следовательно, игнорировать сквернословие как существенный фактор молодежной субкультуры (если бы только молодежной) по меньшей мере не профессионально. Стыдливо поджимать губки и покрываться румянцем, услышав «соленое» слово из уст подростка, демонстрируя свою лингвистическую невинность, – едва ли такая реакция вызовет доверие у подростков. Напротив. она убедит их в ханжестве взрослых, которые, как обычно делают хорошую мину при плохой игре. В этом фразеологизме взрывное устройство не при чем. Выражение пришло из среды картежников, где миной называли шулера, обманщика. Искусными обманщиками и мастерами притворяться издавна считались актеры, адвокаты, учителя, и все те же картежники. Так-то! И коль скоро учитель не желает превратиться в глазах подростка в педагогического шулера, ему придется адекватно реагировать на услышанное.

Праведный гнев – не единственная эмоциональная краска, позволяющая приступить к «разминированию» речевого поля наших воспитанников. В немалой степени этому процессу языкового обезвреживания способствует чувство юмора. Тем более, что наш ханжеский речевой пуризм дает к тому все основания. Образцом такого подхода является, на мой взгляд, «Словарь модных слов замечательного филолога"В.Новикова, М. 2005г. Откроем статью про относительно безобидное, но тщательно избегаемое в культурной речи слово. Цитирую выборочно.

ЖОПА

Слово многозначное и многострадальное. Трудно даже сказать, сколько веков томилось оно в заточении. Всего лишь пятнадцать лет назад оно получило в нашей стране права гражданства, когда в реформированном издании словаря С.И. Ожегова, (соавтором которого стала Н.Ю.Шведова), появились ошеломляющие строки: «ЖОПА, – ы, ж. (прост, груб.) То же, что ягодицы, //уменш. жопка, – и, ж. и жопочка, – и, ж.»

Предъявляю сию словарную запись как своего рода паспорт героини этой статьи. Да, она существует, о ней можно открыто говорить и писать, называя по имени. А ведь такой возможности не имели русские поэты, так любившие ее рифмовать со словом «Европа»! Все стихи с этой глобально-исторической рифмой были обречены на существование в «самиздате», а в собраниях сочинений Пушкина и в царское, и в советское время бедняжка стыдливо заменялась «азбукой Морзе», то есть точками или тире.

«Пристал, как банный лист», – говорим мы иной раз, не задумываясь: а к какой, собственно, части тела банный лист чаще всего пристает? Да, именно к ней. И Владимир Иванович Даль зафиксировал это народное речение в полном виде, включив его в словарную статью «Жопа». Любопытно, что определение дано здесь не без юмора: «задница: та часть тела, которая во Франции свободна от телесного наказания». Остроумие великого лексикографа, однако, оценить могли немногие, поскольку единственное издание знаменитого словарь без купюр было большой редкостью.

Официальная культура постоянно боролась с «жопой», а культура народная норовила ее всем показать. Это видно даже в детском фольклоре, где вместо пресной запевки: «Здравствуй, дедушка Мороз!» родилось бесшабашное «Здравствуй, жопа Новый год!»

Но полный запрет на это слово в прошлом, а сейчас вышедшая на свободу «жопа» не так уж часто используется в речи для обозначения соответствующей части тела. Для этого подойдут и «задница», и «попка», а в контексте медико-анатомическом – «ягодицы». Нет, это сейчас вырывается как вопль души, как выражение полного отчаяния: «Ну, жопа!» Или: «Ну, полная жопа!» Так выругается человек, оказавшийся в провале, в осаде, в безнадежном положении.

Нередко так восклицаем мы и во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах нашей родины. Когда-то Россия претендовала на то, чтобы стать Третьим Римом, развернувшимся на просторах Евразии. Но не Евразия у нас получилась, вывернулось все наизнанку и вышла – «Азиопа», как острят некоторые интеллектуалы. И в этом ироническом словечке, конечно же, проступают округлые очертания ее, родимой. Той, в которой еще долго суждено нам пребывать».

Замечу, что это слово – самое безобидное в российской обсценной лексике. Но важно отметить другое: к вульгарным выражениям прибегают не только маргиналы, но вполне себе интеллектуально развитые люди, проявляя тем самым свое нетерпимое отношение к фальшивым стертым идеологическим клише официальной пропаганды.

Кроме того, в русском мате воплощается вопль души, выражение полного отчаяния. У В. Высоцкого в «Балладе о борьбе – «книжные дети, не знавшие битв и изнывающие от мелких своих катастроф, за воинственный клич принимавшие вой. Но в этом русском вое присутствует и воинственный клич, как у древних племен, накануне сражения приводящих себя в боевое состояние.

Мне довелось близко общаться с людьми, прошедшими штафбат. Все они в один голос утверждали, что, поднимаясь из окопов, и в ходе рукопашной схватки никто не кричал:"За Родину! За Сталина!» Звучал отборный русский мат. НО!!!

Ни один из них, будь то выходец из глухой деревни, или выпускник ИФЛИ (Московский институт философии, литературы и истории), никогда, слышите Ни– Ког-Да! на позволял себе пускать в ход эту лексику при женщинах и детях. В этом кардинальное отличие людей, прошедших ад и матерящихся подростков, «свободно» изъясняющихся через губу с девушками на этом наречии. Возможно им кажется, что сквернословие – признак взрослости. В действительности здесь все с точностью до наоборот. В данном случае – ненормативная лексика признак нравственной недоразвитости. Отсюда кардинальный вывод, которым многим покажется парадоксальным: мат надо заслужить.

Предвижу, какую кислую мину (Опять – мину. В данном случае мина от французского слова mie-отдельное мимическое выражение, выражающее недовольство.) скорчат ревнители педагогической чистоты, какие обвинения, переходящие в проклятия, посыплются на мою седую голову. Тем не менее я продолжаю оставаться в твердом убеждении, что запретных тем для обсуждения с подростками не существует.
Тем более, что мат – феномен русской культуры, требующий серьезного к себе отношения.

Мат прорастает из толщи веков. И даже это обстоятельство становится предметом опасных спекуляций. Так, например, его происхождение напрасно усматривается в монгольском иге. Между тем берестяные грамоты домонгольского периода наполнены соответствующей лексикой. И наоборот, то же самое, но с точностью наоборот утверждают монголы о своей непристойной лексике: будто она заимствована от русских. Уже одно наличие этих распространенных мифов способно отравить отношения между людьми разных национальностей любого возраста, включая подростков.

Социальные нормы меняются: сегодня одни, завтра другие. То что сегодня относится к ненормативной лексике, завтра становится правилом хорошего тона и наоборот. Можно привести целый ряд славянских слов, которые ныне считаются грубыми и оскорбительными. Что с того? Никакой антипатриотической тени на наших пращуров это не бросает.

Русская литература не могла не отразить эту народную карнавальную стихию. И нам хорошо известны фривольные стихи Пушкина и Лермонтова, где за отточьями легко узнаются знакомые нам с детства непристойные слова. Я уже не говорю о «Тени Баркова» – авторство этой переполненной скабрезностями баллады принадлежит А.С. Пушкину. Шалил наш гений по молодости. Повзрослел и перестал.

Поэтизирую ли я мат? Нисколько. Считаю ли я, что без него прекрасно можно обойтись как в устной и тем более в письменной речи? Определенно, тем более что есть блистательные образцы доказывающие такую возможность.

В поэме А. Галича «Кадиш» есть такой эпизод. Во двор еврейского детского дома врываются польские полицаи. Двор убирает поляк – одноногий инвалид первой мировой войны. Между подонками преисполненными национальной спесью и брызжущими ксенофобией и инвалидом происходит краткий разговор:

Он убирал наш бедный двор,
Когда они пришли,
И странен был их разговор,
Как на краю земли,
Они спросили: «Ты поляк?»
И он сказал: «Поляк».
Они спросили: «Как же так?»
И он сказал: «Вот так».
«Но ты ж, культяпый, хочешь жить,
Зачем же, черт возьми,
Ты в гетто нянчишься, как жид,
С жидовскими детьми?!
К чему, – сказали, – трам-там-там,
К чему такая спесь?!
Пойми, – сказали, – Польша там!»
А он ответил: Здесь!

Легко заметить, что трам-там-там – звукопись передающая отборные ругательства, которые, к слову сказать, есть во всех языках. Но этот, по сути своей, собачий лай лишь высвечивает подлинное благородство героя.

Выше говорилось о русском вое, выражающим отчаяние людей, переживших военный кошмар и прошедших сквозь ад сталинских лагерей. Казалось бы, как обойтись в передаче этих запредельных эмоций без соответствующей лексики. Но В.С.Высоцкому это прекрасно удавалось. Он, который, как никто другой, умевший в своих песнях-монологах перевоплощаться и в штрафника, и в зека, ни разу, нигде не воспользовался абсцентной лексикой. Гению хватило приличных слов для передачи слушателям внутреннего состояния людей. испивших до дна горькую чашу истекшего столетия.

Документальные кадры запечатлели встречу двух замечательных людей: война и сидельца, писателя и актера, В. Астафьева и Г. Жженого. Оба, пройдя через суровые испытания, выстояли и оставили свой значительный след в культуре. Оба по праву обладали кодом доступа в запретную зону и чувствовали себя там, как рыба в воде.

Но вернемся в наши дни. Нынешние взрослые, увы, не стесняющиеся в выражениях в присутствии своих детей.

Стоит ли после этого удивляться трагикомической ситуации, возникшей на детском спектакле в начальной школе. Там старшеклассники подготовили инсценировку второклассников. После фразы: «И там Кощей над златом чахнет», мгновенная перебивка света. В пронзительной тишине звучит тоненький голос девочки-второклассницы: «Б…., страшно то как»!

В пароксизме смеха согнулся пополам школьный физкультурник, дернулись вперед классные руководители. Но последовал грозный окрик директора:"Стоять -это всего лишь междометье, ребенок воспроизводит домашнюю лексику папы и мамы. Тем не менее главная педагогическая задача решена – ребенок впервые в жизни прочувствовал Пушкина. А над ее лексикой мы еще будем работать".

Что же касается мата, то школьники встретятся с ним не только в обыденной жизни, но и на страницах книг. Сегодня в программу входит «Один день Ивана Денисовича» А. И. Солженицына. Как прикажите разъяснять им выражения: «маслице -фуяслице», «смефуечки» и т.п. Нет, как хотите, но я искренне убежден в том, что мат нужно заслужить. Об одном молю: не дай нам бог снискать такую заслугу в будущем.