Хотя самое главное повторит уже аргументы, звучавшие ранее.
Стандарт подменяет задачу конкретизации и обновления содержания (которая поставлена президентом) задачей прописывания содержания, выносимого на промежуточную аттестацию, по годам обучения.
Если перевести этот бюрократический язык на более понятный: вместо насыщения образования богатством смыслов и современными подходами он создаёт условия для жёсткого ежегодного контроля раз и навсегда определённого списка знаний. То есть подменяет развитие – контролем.
А там, где есть жёсткий контроль по годам, не может быть развития: дети будут не учиться учиться, а учиться писать контрольные; учителя будут не учиться учить, а учиться на них натаскивать.
Этот стандарт делает жизнь проще – для контролирующих органов, для перегруженных учителей, для тех родителей, которые хотят думать не о сути, а о форме. Но, убивая сложность жизни, он выворачивает наизнанку функцию образования: оно становится не полигоном будущего, а архивом прошлого.
В этой связи главное про стандарт в контексте задач развития страны: он просто помешает их реализации. Как важно сейчас развитие у учеников умения выстраивать связи между предметами, работать в междисциплинарном поле (в котором уже давно работает почти вся наука), учиться самостоятельно ставить цели своего развития и выстраивать индивидуальную образовательную стратегию (в перспективе – стратегию жизненную, исследовательскую, проектную). Проект стандарта, в котором не прописываются межпредметные связи, надпредметные умения не выносятся на итоговую аттестацию, а предметная составляющая жёстко закрепляется за классами, оказывается серьёзной преградой для технологического развития страны.
В условиях почти абсолютной цифровизации нам предлагается совершенно аналоговый стандарт.
Причём аналоговый по своей природе, ведь цифровое образование – это образование индивидуальных траекторий, разных скоростей, образование нелинейное и объёмное. В министерском же проекте перед нами – прямая линия, причём лишённая даже личностной разметки, снабжённая вместо смыслового рубрикатора придуманным для удобства контроля маршрутом.
Как будто в условиях, когда можно с помощью банковской карточки купить электронный билет, скачать его на смартфон… проводник на входе в вагон равно требует бумажный билет с водяными знаками по ГОСТу 1970-х годов. Но стандарт аналоговый и по содержанию – из цифровых навыков (которые должны бы быть «зашиты» в каждый предмет!) чаще других упоминается довольно абстрактное «безопасное поведение в Сети» и умение пользоваться поисковыми системами – получается такая цифровая культура образца конца 1990-х годов.
Наконец, процедура создания, обсуждения и принятия стандарта не способствует сглаживанию и примирению социальной напряжённости, наоборот – усугубляет её.
Стандарт принимается в спешке (нет исследований об эффективности предыдущего стандарта, по которому школьники даже до 11-го класса ещё не доучились), без основательного общественного обсуждения и апробации (позиции сторонников и противников проекта не были согласованы), в условиях монопольных рисков.
Неоднократно было сказано, что за стандартом, который делает законной лишь одну программу, стоят интересы издательств-монополистов – такая ситуация не может не сказаться на качестве издаваемой продукции, на её стоимости и на атмосфере рынка в целом.
Уже отчётливо видно, что существует серьёзная напряжённость в социальной среде учительства (отток кадров, сложная ситуация с зарплатами, а в особенности сложная с запредельно высокой нагрузкой, когда учитель вынужден – или его вынуждают – брать несколько ставок). Эту напряжённость едва ли сгладит спешное принятие нового стандарта, необходимость переписывать программы, переоформлять всю рабочую документацию, скорее наоборот, сделает её ещё более ощутимой.
Если закруглять размышления железнодорожной метафорой, на ум приходит быковский роман. Ощущение бесконечного кружения по ЖД, где только кажется, что есть выход и дорога. На деле – бессмысленное топтание на месте.
Разве это правда то, чего мы хотим от образования?
