«Пропащая твоя голова! – говорили Насреддину крестьяне.
– Где это видано, чтобы ишак научился читать? Да ещё священную книгу!»
На что Насреддин спокойно отвечал, что он в полной безопасности. За двадцать лет или шах умрет, или ишак сдохнет.
Один месяц, конечно, не двадцать лет. Но сколько-то «ишаков» за это время сдохнет. Кто-то махнет рукой, у кого-то перегорит.
Ну, может, и правильно?
Меньше жалоб – меньше беспокойства.
Вот только – беспокойства для кого?
Вот на днях в СМИ была информация, что девушек на ЕГЭ обыскивают. Об этом – тоже молчать?
И о жестоком самодурстве солдафонов от образования, забывающих, что они работают с детьми, и никакие инструкции не могут послужить оправданием тупости, чёрствость и жестокости.
Сегодня ЕГЭ превратился не столько в проверку знаний детей, сколько в спецоперацию, в которой царствует Ея Величество Инструкция.
Дети никого уже не волнуют. Волнует соблюдение инструкции. Сотни тысяч чиновников по всей стране, прильнув к экранам, выискивают нарушения: не там сел, странно пошевелился.
Во время ЕГЭ в моей школе в апреле к нам прибежала чиновница с вытаращенными глазами: «Вашей! Школе! Послана уже ТРЕТЬЯ ЧЕРНАЯ МЕТКА!»
Вдумайтесь, «черная метка»! Знаете за что? В первый день утром уборщица чуть сдвинула стол и он частично выпал из поля зрения камеры. Во второй – позвонила чиновница из района, которая увидела в одной из аудиторий девушку, все время шевелившую пальцами. Подозрительно? Да. Нарушение? Возможно. Но – «черная метка»! Это уровень восприятия замечаний.
И все смотрят в камеры. Чиновники, учителя, наблюдатели. Курьеры, курьеры. Сто тысяч одних курьеров.
А где тут дети? Где содержательный разговор?
Вот коллега пишет, что в экзамене по информатике изменили задания. Принципиально. И она нигде, нигде не видит обсуждения этой проблемы.
Её как будто не существует. Может быть, и не существует. Но, если у нас мораторий, то тревога, сомнения и негатив останутся. Уйдут вглубь. Затаятся. Шах умрет, ишак сдохнет.
Стоп.
Я вдруг сообразил, что мои слова можно ведь истолковать и буквально. Нам этого хочется? Хочется оставить детей с их переживаниями, их проблемами одних? Без помощи и поддержки?
И вот об этоми многом другом нам запрещают писать.
P.S. Поддержать инициативу С. Кравцова не могу.
Вместе с тем радости от скандалов и желтизны не испытываю. Журналистов, которые греют руки на жареных фактах, терпеть не могу.
Но тут мы с водой выплёскиваем ребенка.
Мораторий означает запрет не только скандалов и сплетен, но и обсуждения фактов и нарушений. Это приведет к давлению на жалобщиков и к попыткам очистить мундир. Я против. Надо не затыкать рот, а уметь отвечать.
