До сих пор часть 4 статьи 34 Закона «Об образовании в РФ» запрещала привлекать ребят без согласия (собственного или родителей) к труду, не предусмотренному образовательной программой. Теперь же эту формулировку из закона предлагается исключить. То есть труд «по умолчанию» становится основным правом учеников (статья 34 посвящена как раз их основным правам и мерам соцподдержки).
Еще одна из существенных поправок внесена в статью 43 закона, регулирующую обязанности и ответственность школьников: там записано, что дети должны бережно относиться к школьному имуществу, поддерживать в классе и школе чистоту и порядок, а еще – «участвовать в общественно полезном труде... направленном на формирование... трудолюбия и базовых трудовых навыков, чувства причастности и уважения к результатам труда». Эта же статья дополнена пунктом, рекомендующим привлечение школьников к труду «с учётом возрастных и психофизических особенностей».
«Социальный статус в обществе должны определять профессиональные достижения, а не культ потребления. И, конечно, иждивенческую позицию, которую мы зачастую видим, нужно менять. В том числе и через обязанность участия в общественно полезном труде», – отметила председатель комитета по просвещению Ольга Казакова.
В своих выступлениях она неоднократно подчеркивала, что дети не будут заменять уборщиц или садовников. Речь идет о традиционных дежурствах в классе или столовой, о субботниках, об участии в волонтерской деятельности.
Подготовка ко второму чтению, которое предварительно назначено на 20 июля, сопровождается активным обсуждением, в котором участвуют представители разных фракций. Например, депутаты от фракции «Новые люди» предложили поправку, согласно которой школьники будут трудиться не по принуждению или приказу, а только на основе самостоятельного выбора из перечня общественно– полезного труда, предусмотренного программой воспитания. Свои поправки предложил и первый зампред комитета Госдумы по высшему образованию и науке Олег Смолин. На страницах «Вестей образования» он рассуждает о значении трудового воспитания, о традициях, заложенных Антоном Макаренко, и напоминает о том, почему общественно полезный труд школьников на какое-то время оказался «вне закона».
– Законопроект о трудовом воспитании был поддержан всеми фракциями Государственной думы. Напомню, что, по утверждению Гегеля, многосторонняя личность есть единство разума, чувства и воли. На мой взгляд, сейчас российские образовательные программы, если вспомнить афоризм Козьмы Пруткова, «подобны флюсу – полнота их односторонняя». Они все направлены на развитие знаний в определённых предметных областях и не дают представления о смежных научных сферах. Кроме того, в школе недостаточно внимания уделяется развитию чувств и воли. Воля формируется, как правило, либо трудом, либо спортом, либо тем и другим. Причём труд может быть разным – как умственным, так и физическим. В этом смысли идея трудового воспитания восходит не только к советскому, но и к досоветскому периоду, достаточно почитать труды Константина Ушинского.
Что касается советского периода, то классиком трудового воспитания по праву считается Антон Семёнович Макаренко. Хотя на самом деле Макаренко не любил термин «трудовое воспитание» и предпочитал термин «производственное воспитание», которое он успешно реализовал в коммуне им. Дзержинского под Харьковом. Там были развернуты производственные цеха, выросшие потом в завод электроинструментов, а позже в завод фотоаппаратов ФЭД, которые пользовались большой популярностью в СССР. И здесь очень важную воспитательную роль сыграла трудовая деятельность подростков, которая строилась на основе самообслуживания и хозрасчета. К сожалению, серьёзные проблемы с советской бюрократией заставили его в конце концов уйти из созданного им же учреждения. Тем не менее некоторые идеи Макаренко реализовались и после его смерти.
Например, учась в школе-интернате для незрячих ребят, я вместе с другими своими сверстниками участвовал в строительстве нового школьного здания. Мы работали в столярных и слесарных мастерских, а на уроках физики (вы будете удивлены) нас учили паять, ремонтировать утюги, собирать розетки и выключатели – иными словами, всему тому, что могло потребоваться в жизни.
На рубеже 1990-х годов произошло глобальное и радикальное отрицание советского опыта воспитания, однако в России до сих по действует макаренковское движение, в котором участвуют если не сотни, то десятки школ, преимущественно сельских, ученики которых работают на приусадебных участках, нередко с помощью современной техники выращивают хорошие урожаи и обеспечивают свои школы продуктами. В городе таких школ несравненно меньше.
Комитет по образованию и науке Государственной думы предыдущего созыва создал специальную рабочую группу по возвращению трудового воспитания в Закон «Об образовании», но эти попытки оказались безрезультатными: юристы утверждали, что сделать это невозможно из-за «Конвенции о правах ребёнка», согласно которой любое трудовое воспитание воспринималось как принудительный труд. При этом до сих пор вопрос юридически решался следующим образом: трудовое воспитание так или иначе включалось в образовательную программу. В этом случае прокуратура обычно такие школы не преследовала. Как мы понимаем, сейчас идеологическая ситуация поменялась, и Министерство просвещения, правительство и часть юристов свою позицию поменяли. Поэтому стало возможным принять в первом чтении изменения в закон «Об образовании» в части трудового воспитания. При этом мы получили довольно много писем от родителей, которые беспокоятся, как бы детей не привлекали к принудительному труду.
Может быть, ярче всего эту позицию выразили некоторые депутаты, которые высказывали опасения по поводу того, что под видом трудового воспитания детей заставят строить дачи для директоров школ.
Эти опасения мне представляются безосновательными, по крайней мере мне ни об одном таком случае не известно.
Особо хочу остановиться на поправках, предложенных ко второму чтению законопроекта. Например, фракция «Новые люди» предложила, чтобы дети сами выбирали виды труда, к которым они привлекаются. Мне представляется, что это спорная поправка, потому что не каждая школа может обеспечить детей разнообразными видами труда. Кроме того, не могу не согласиться с мнением писателя и в прошлом учителя литературы Дмитрия Быкова, признанного Минюстом иноагентом, который считает, что одна из задач школы – научить ребят делать не всегда то, что хочется. Мне это напоминает формулу Льва Толстого, утверждавшего: счастье не в том, чтобы делать то, что хочешь, а в том, чтобы научиться хотеть того, что делаешь. Поэтому я не уверен, что поправка фракции «Новые люди» продвинула бы нас вперёд.
Что касается моих собственных поправок, то их было две.
Во-первых, я предлагал вернуть в закон «Об образовании» положение о том, что привлечение детей к труду, не предусмотренному образовательной программой, возможно только с согласия родителей. Именно желание исключить эту норму из закона вызывало наибольшее недовольство родительского сообщества. В итоге моя поправка в таком виде принята не была.
Но сейчас в законе написано, что привлечение детей к труду, не предусмотренному образовательной программой, возможно только в соответствии с Трудовым кодексом. То есть, если вы хотите привлечь ребенка к трудовой деятельности, не предусмотренной образовательной программой, вы должны заключить с ним трудовой договор, а это возможно только с согласия родителей.
Вторая моя поправка опиралась на идею в духе Антона Макаренко. Мы предлагали допустить привлечение ребят в соответствии с образовательной программой к производственной практике. Повторяю, такая практика существует в сотнях школ, связывающих себя с макаренковским движением. На заседании комитета по просвещению мне было сказано, что все душою за, но пока рано. Посмотрим, может быть, со временем такое предложение будет принято.
На заседании состоялась интересная дискуссия между мной и членом комитета по просвещению Виктором Смирновым. Он утверждал, что концепция Макаренко была чисто идеологической, а сейчас у нас другая идеология, поэтому от Макаренко мы должны отказаться. В ответ на это я напомнил, что, во-первых, у Макаренко были серьёзные проблемы с советской бюрократией, а, во-вторых, в целом ряде стран существует макаренковское движение, и сам Антон Макаренко считается одним из пяти самых выдающихся педагогов ХХ века. Поэтому вряд ли нам нужно быть «Иванами, не помнящими родства».
Я думаю, что само принятие закона немногое добавляет к юридическому оформлению трудового воспитания. Здесь важна, если хотите, идеологическая составляющая.
Надеюсь, что теперь школы поймут, как им можно организовывать трудовое воспитание, а именно вписывать это дело в образовательные программы, и тогда органы прокуратуры не будут обвинять их в нарушении «Конвенции о правах ребёнка».
Что касается добровольческой деятельности, волонтёрства, то эта поправка была принята в законе ещё в рамках первого чтения, и я думаю, это правильно.
В один из своих визитов в США я познакомился с опытом американского колледжа, программа которого предусматривала обязательную волонтёрскую деятельность студентов (на это отводилось 30% учебного времени). Учащиеся могли потратить это время на помощь пациентам в госпиталях, на работу в общественных организациях. В данном случае американские коллеги хорошо понимали, что одной теорией сыт не будешь, что люди должны практически участвовать в общественно полезных делах, что, на мой взгляд, совершенно правильно.
В заключении позволю себе напомнить цитату из дневника Альберта Эйнштейна: «Поистине загадка: что заставляет человека так дьявольски серьезно относиться к своей работе? Для кого? Для себя – но ведь мы живем так недолго. Для современников? Для потомства? Нет, это остается загадкой».
Я думаю, что ответ на вопросы Эйнштейна к самому себе заключается в следующем. Мы хотим так или иначе продлить своё существование в этом мире, а труд – один из таких способов.
