120 лет назад, 2 октября 1902 года, в Тамбове родился классик отечественной психологии Петр Яковлевич Гальперин.

Гальперин – это целый мир, в который можно заходить с разных сторон. Пытался делать это и я в своих публикациях. Совсем недавно это сделала в своей блестящей докторской диссертации, которую мне довелось оппонировать в МГУ, Марина Анатольевна Степанова. В ее диссертации Петр Яковлевич предстает как психолог XXI века, как действующая фигура в развитии новейшего психологического знания – «до своих 120», из которых он прожил 85 (уверен, будет действовать и дальше). А школа Гальперина – могучее, плодоносящее, продолжающее расти дерево психологического знания с мощными корнями и богатой кроной – остается студией современной психологии и образования. На этом фоне мой нынешний заход с хорошо известной стороны более чем скромен. Со стороны вопроса о природе психики.

По Гальперину, и у животных, и у человека психика возникает не от налаженной жизни. Наличие препятствия, как известно, очень часто является предпосылкой появления нового.

Оно вызывает «остановку в пути», которая дает возможность задуматься. Возможность задуматься, сориентироваться, примериться, спланировать, попробовать, найти – достойная цена за эту жизненную неустроенность. Эта возможность и реализуется в плане образов. Как и полагается теоретику деятельностного подхода, Петр Яковлевич ищет корни этого в деятельности и действии. Но это действие зарождается в ситуации противодействия обстоятельствам. У человека – в противодействии, вызывающем нужду в содействии, вспомните наш пример: младенец не способен самостоятельно удовлетворить свои потребности и криком призывает на помощь маму. Живое существо до какого-то момента движется, так сказать, по наезженной колее беспрепятственно. Но вот встречается барьер. Следует остановка, и существо оценивает ситуацию. Начинается напряженное «размышление». Перелезть? Подползти (сделать подкоп)? Обогнуть? В конце концов, сломать? Существо разумное, человек может поступить иначе. Перебросить мост или соорудить плот, если перед ним – река. Найти калитку, если перед ним – ограда.

Да, человеком становятся не от хорошей жизни. Не для того, чтобы улучшить или заместить плохую (из этого исходит психоанализ).

Для того, чтобы создать новую, культурную. Человек – от недовольства. Восполнение – движение к целостности, которой из набора готовых частей не воссоздать (отсюда интерес Выготского к гештальтпсихологии). Комплекс неполноценности – и снова сочувственная апелляция Выготского к Адлеру (он «наградил» человека этим комплексом). За чертой абсолютной полноценности, будь она достижима, кончается человек и начинается в лучшем случае ангел, в худшем – муляж человека. С Выготским Гальперин поработать не успел, но стал соратником его ближайших учеников.

Не только человек, но иногда и обезьяны предпочитают пищу, «приготовленную» на огне. Обезьяны – даже в естественных условиях. Так они достают с поверхности почвы и с удовольствием потребляют термитов в саванне после пожара. Тут и легкость добывания, и определенные вещества, необходимые обезьянам для жизни, которые можно обнаружить в печеных термитах. А американский шимпанзе бонобо, живущий в человеческом окружении, буквально собезъянничал – подсмотрел процедуру готовки по фильмам и сам варит себе обед в кастрюле на огне, помешивая ложкой. Но, увы, ни одна обезьяна не отшлифовала кусочек слюды или застывшую смолу, чтобы сфокусировать луч и поджечь саванну. Ни одна обезьяна не укротила огонь и не передала орудие укрощения огня другой. А человек способен «укротить» другого человека, чтобы решить свою задачу. Как малыш, призывающий на помощь маму.

А там, где в ситуации «призвать», «укротить» некого – превратить внешнюю помощь во внутреннюю. Не просто помочь себе самому, в стать гальперинским Субъектом, который способен делать нечто самостоятельно именно потому, что обретает умение, волю и стремление распоряжаться собственными внутренними психологическими ресурсами, расширять их диапазон. В этом и кроется суть интериоризации (вращивания внешнего действия вовнутрь). И наиболее ярко проявляется она даже не в хрестоматийном – поэтапном формировании умственных действий, а, скажем, в превращении внешнего контроля в самоконтроль, то есть во внимание (Петр Яковлевич, помимо всего прочего, создал замечательную концепцию внимания как внутреннего контроля действия). Иначе не выдержать противодействия, не выжить живому (в эволюции), не построить достойной человеческой жизни (в масштабах истории и в границах биографии).

Но вначале – ориентировка (у человека еще и смысловая, о которой мы часто забываем), обследование, поиск, эксперимент, разведка через приращение вариативности действия. Во всем этом являет себя сущность психики.

Однажды наша домашняя черепаха Рюша помогла мне растолковать своему хозяину, моему тогда пятилетнему сыну Кирюше, что такое психика… в понимании Петра Яковлевича Гальперина. Точнее – Петр Яковлевич помог объяснить поведение Рюши, в котором проступало то, что мы называем «психикой».

Дело было так. У меня гостил студенческий друг Владимир Селиванов, ныне известный профессор-психолог из Смоленска. Сидим на диване, разговариваем. А Кирюша на полу возится с кубиками. Рядышком разгуливает Рюша. В профессиональном разговоре несколько раз прозвучало слово «психика». Вдруг Кирилл неожиданно спрашивает:

– А что такое психика?

Я давно работаю с дошкольниками, примерно знаю, как не уронить взрослое достоинство в таких ситуациях, а заодно и удовлетворить детскую любознательность, не взяв на душу тяжелый грех перед лицом истины. Но замешкался...

И тут Рюша остановилась перед постройкой из кубиков, вытянула голову и «уперлась взором» в нее (кавычки потому, что у черепах, как известно, боковое зрение – кстати, прекрасное и к тому же цветное). Потом посмотрела вправо, влево, проползла чуть-чуть вдоль, вернулась на исходную позицию. Она явно что-то обследовала. Здесь-то меня и осенило…

– Понимаешь, пока она просто гуляла, психика у нее, конечно, была, но по-настоящему она ей не пользовалась. Но – видишь – кубики мешают идти дальше. Вот она и задумалась, что делать. Можно обойти, но это долго, а все животные стараются беречь свои силы. Можно попробовать пролезть между кубиками – там есть окошко, но, похоже, ей в него не протиснуться. Можно просто навалиться всем панцирем и разрушить стенку – это нетрудно.

Так у всех: когда перед тобой препятствие, ты замираешь и вначале думаешь, а как с ним справиться, что для этого нужно сделать. В голове прокручивается такой мультик про разные выходы, один из которых ты выбираешь. Вот этот вот мультик в голове и есть «психика». Ты его включаешь тогда, когда тебе трудно…

Объяснение было чуть пространнее, и было бы еще пространнее, если бы Рюша, понюхав кубики, решительно не двинулась бы прямо на стену. Из трех предложенных мной вариантов она выбрала третий.

…Я потом пересказывал эту историю студентам, перед тем как изложить гипотезу Гальперина о происхождении психики, предупредив, что в моем рассказе когнитивные возможности рептилий переданы с некоторой условностью – с поправкой на возраст ребенка и ситуацию, на которую надо было отреагировать мгновенно. А потому его нельзя считать строго «зоопсихологическим», он – схематичный, «общепсихологический» (я читал «Общую психологию»). Позднее я встречал этих студентов уже выпускниками, взрослыми, состоявшимися людьми, и они говорили: «Знаете, мы до сих пор помним о том, как ваша черепаха проделывала гальперинскую “ориентировку в плане образов”…».