Не родись 310 лет назад (по н. ст.) Михаил Васильевич Ломоносов, праздновать сегодня было бы нечего. И некому. Имею в виду не только юбиляра, но и весь цех преподавателей отечественной высшей школы. Потому что без Михаила Васильевича не было бы ни ее, ни их. Не было бы даже Министерства образования и науки. Но министерство и все остальное есть. Доказательство тому: его глава Валерий Фальков подписал приказ о праздновании 19 ноября Дня преподавателя вуза, приуроченного ко дню рождения М.В. Ломоносова, с нынешнего года.
Мой преподавательский стаж лет на 12 короче общего. Должно было пройти время, чтобы свое кредо обозначить одним словом «УНИИвера».
Признаюсь, я тогда свысока поглядывал, поначалу из подвала НИИ (буквально) на «преподов» как на ретрансляторов результатов тех «подвальных» таинств, которые мы совершаем. Конечно, я был жертвой традиционного советского расщепления на «академическую» и «университетскую» науку. Тогда вузовские преподаватели ездили проводить исследования, проходить стажировки, защищать диссертации в НИИ крупных городов, за очень редкими исключениями. Статус исследовательских университеты приобрели совсем недавно.Но это не оправдывает, а только объясняет источники моего «подвального» высокомерия.
Все изменилось в 1995 г., когда передо мной в качестве труженика распахнул двери мой первый (и нынешний) университет – только что созданный МГПУ. И меня, 34-летнего, сразу впустили туда профессором (ни дня не работал ни ассистентом, ни старшим преподавателем, ни доцентом). Никакой моей заслуги в том не было, кроме формальности - списка публикаций из 100 с чем-то пунктов, но я и публиковаться начал рано, еще студентом. Исключительно аванс - доброе расположение и доверие со стороны Университета. Бесспорно, молодому неофиту высшей школы это льстило. Но сразу зад(р)ало планку качества работы и ускорило подготовку докторской. Не хотелось быть «холодным профессором», т.е. профессором без докторской степени, которую я получил спустя три года. А главное – я прочно, обеими ногами уперся в единую terra УНИИвера. И мыслить себя в ином состоянии уже попросту не могу, как когда-то не мог мыслить себя читающим систематические курсы лекций.
Моя наука - не кабинетная, не лабораторная, не «полевая», моя наука – аудиторная. И мыслю я аудиторно.
Не вместо, а вместе со студенческой аудиторией, которую удерживаю в воображении, даже когда ее нет. В чистом виде – «единство общения и обобщения» Л.С. Выготского. Это придает особый смысл и кабинетным думам, и лабораторным экспериментам, и хождению в «поле», на практику, которую в нашей науке приходится каждый раз создавать заново, опять же на глазах и не без участия «аудитории». У нас студия, где происходят штудии, мы со студентами именно штудируем, учимся, а потому имеем уникальное право, которое я присваиваю в аудитории и себе,– уточнить Выготского или поспорить с Пиаже (и такое бывало, выливаясь в дипломные и ВКР). Право на проблематизацию того, что золотом высечено на «памятниках науки» и переписано в учебники. Но тогда уж и аргументация должна быть «по-детски» взрослой, честной, основательной, тщательно продуманной, а не на уровне«профессорского мнения», допускающего схематизм и вольность интерпретации.
В прошлом году меня пригласили прочитать два методологических онлайн-курса для психологов - магистратов и докторантов - Евразийского университета им. Л.Н. Гумилева в столице Казахстана Нур-Султана. Меня поразили семинары, которые превратились в настоящие научные баталии с сохранением трепетного уважением участников друг к другу. И мне над схваткой удержаться не удалось. Мои молодые коллеги то и дело втягивали меня в самые горячие зоны споров. А нас – из 20 века – все еще призывают «использовать активные методы обучения». Мои студенты из разных университетов знают, да я и сам им об этом говорю: если на лекции у лектора не происходит внезапного открытия, хотя бы маленького, хотя бы «для себя», если он не испытывает публичного инсайта, - значит, лекция прочитана зря, а время на ее прослушивание потрачено впустую.
Меня оберегают от этого мои главные вдохновители и соавторы – студенты. Спасибо им! Сегодня и их праздник.
А коллегам-преподавателям, хочется пожелать «открытий чудных», прежде всего, в лице их студентов. И - в науке, которая творится первоначально для них и с ними, и только потом уж для всех остальных. «Исследуем же!» - как говорил Сократ в пьесе Эдварда Радзинского. В своем последнем слове, которое подхватят и сделают первым новые искатели из новых аудиторий. И нам, пока живем, никто не запрещал пополнять их ряды без поправок на регалии и статусы. А особенно – на достижения, самые выдающиеся и впечатляющие. Ведь куда более интересное может оказаться впереди, а горизонт наглухо закрыт Монбланами вчерашних достижений.
Правда, бывает и так, как заметил один остроумный профессор: «Магистры и аспиранты всегда уверены, профессора уже сомневаются». Но тут – не ирония над плохими магистрами и аспирантами, а похвала хорошим профессорам.
