«Волшебные палочки уберём, перья вынем», – начинает урок Долорес Амбридж и объясняет ученикам: на уроках по защите от тёмной магии защиты от тёмной магии не будет, а будет лишь теоретическое обучение, потому что заклинания не входят в программу государственных экзаменов СОВ и ЖАБА: «По мнению Министерства, теоретических знаний будет более чем достаточно для сдачи вами экзамена, на что, в конечном счёте, и должно быть нацелено школьное обучение…»

Откровенно заявляющая «Я ненавижу детей» профессор Амбридж, разумеется, подробно мотивирует свои подходы заботой о них: «Постоянно менялись учителя, и не все они считали нужным следовать какой-либо одобренной Министерством программе. Результатом, к сожалению, явилось то, что вы находитесь гораздо ниже уровня, которого мы вправе ожидать от вас в год, предшествующий сдаче СОВ. Вам, однако, приятно будет узнать, что эти недостатки мы теперь исправим. В нынешнем учебном году вы будете изучать защитную магию по тщательно составленной, теоретически выверенной, одобренной Министерством программе. Запишите, пожалуйста, цели курса».

Фото с сайта gastonsanchez.com

Описание подхода Долорес Амбридж кажется настолько злободневным, что хочется цитировать каждую фразу: тут и постоянные ссылки на незыблемый авторитет административной вертикали, и предпочтение сухого следования программе – живой жизни и настоящей магии, и апелляция к экзаменам как основному и единственному ориентиру для уроков, и строгая регламентация всех сторон школьной жизни, и стремление к объективной внешней оценке деятельности «эксцентричного» Дамблдора. Узнаём?

* * *

В октябре–декабре Московский международный салон образования провёл цикл предметных конференций – для учителей русского языка и литературы, истории и обществознания, английского языка. В конце года мы собрались в зуме компанией программных кураторов конференций, чтобы обсудить точки пересечения, и оказалось, что на всех конференциях так или иначе проявлялось одно и то же противоречие.

В самых разных по методической предыстории и специфике школьной судьбы предметах происходит очень похожее: требования ВПР и ЕГЭ, унифицирующие подходы учебников из прошлого, движутся в одном направлении, а прогрессивные методические поиски, просветительские проекты, научные поиски развиваются ровно в противоположном. На одном полюсе оказываются творческие находки учителей, яркие образовательные проекты и инструменты, неформальные объединения, а на другом – запрос учителя: «Вы нам лучше расскажите, как подготовить учеников к решению задания № 16 на ЕГЭ». При этом содержательная идентичность предметов размыта: какой смысл в нём, чему мы должны учить в меняющемся мире и сложных обстоятельствах – всё это непонятно, на эти самые главные вопросы нет внятного ответа.

Захотелось поговорить об этом, конечно же, в связи с публикацией проекта «Универсальных кодификаторов» содержания от Федерального института педагогических измерений. Проекта, который не соответствует ни Закону об образовании (в котором просто нет такого инструмента, как «универсальный кодификатор», и механизмов его легального использования), ни Примерной основной образовательной программе, ни принципам системно-деятельностного подхода… Об этом довольно подробно уже писали «Вести образования», сейчас заострим снова противоречие, которое особенно ярко видно мне в предметах, которыми занимаюсь – русском языке и литературе.

Итак, с одной стороны – живая жизнь яркого, динамичного развития методического пространства предметов.

У нас это, например, сообщество «Методическая копилка словесников» с постоянно бурлящими обсуждениями, постоянно рождающимися ходами и находками, самым честным разговором о сутевом (зачем учим? какие подходы выбираем? от чего отказываемся и ради чего?). Или новые учебники, предлагающие каждый свою, но очень убедительную, концепцию разворачивания предметного содержания; образовательные платформы, предполагающие персонализацию образования, возможность выстраивания индивидуальной траектории изучения предмета (при достижении всех требуемых – на соответствующий уровень обучения – результатов). Постоянный ввод в методический оборот текстов современной литературы для детей и подростков. Поиск новых учебных жанров и форм, приход в школьную практику жанров современной коммуникации и культуры, постепенное преодоление стены между жизнью современного подростка и школьным искусственным миром. Акцент на мотивацию к чтению, развитие учебных программ, позволяющих привести школьника к чтению через актуальные для него тексты, через медленное чтение и погружение в текст. Открытия дистанционного года, когда оказалось, что предметное содержание можно и нужно перестраивать, перегруппировывать, выделяя в нём самое главное, и да – отказываясь от чего-то. Понимание по итогам 2020-го, как важен акцент прежде всего на взаимной поддержке, доверии, горизонтальных связях, выстраивании индивидуального человеческого разговора. В общем, сплошные волшебные палочки: учимся не для школы, а для жизни, перестраиваем программы, ищем и открываем новое, вместе с учениками радуемся новым форматам и текстам.

И вот с другой стороны – проект универсальных кодификаторов и постоянный страх учителя: «Это всё хорошо, а как же ЕГЭ? А как же ВПР? А у меня в планировании другое написано!»

Как говорила Долорес Амбридж, «Здесь у нас школа, мистер Поттер, а не реальный мир». Только соответствующая выдуманным кодификаторам программа, только «правильные» – и не имеющие отношения к актуальному контексту – учебники, а если ЕГЭ по самому практическому предмету (язык-то мы используем постоянно), то и на нём будут проверяться всё больше теоретические знания, а если и практические – то на таких текстах, которым до реального языка современного человека так же далеко, как Долорес Амбридж до защиты от тёмных сил.

Кстати, стоит ли удивляться плагиату в диссертациях? Ведь перед нами подход к формированию содержания экзаменов, когда от ученика требуется жёсткое следование клишированной структуре текста, воспроизведение единственно верной «авторской позиции», а если и собственное высказывание – то гладкое, краткое и неглубокое (часто учителя замечают, как на ЕГЭ по русскому и литературе получают более высокий балл совершенно пустые работы, но написанные «гладкописью», чем те, в которых шероховатость речи рождается живой, неординарной мыслью). Неизбежное следствие – подход учеников к подготовке к такому экзамену – зазубривание клише, готовых формул и универсальных аргументов. В ЕГЭ по русскому языку и литературе, в итоговом сочинении перед нами, по сути, узаконенная форма плагиата: контрольная процедура, которая повторение чужого ценит явно больше, чем рождение собственного неординарного знания.

Во что эта ситуация превращается для учителя? В постоянный парализующий страх. Помноженный на безумную нагрузку (36 часов – «норма»), с которой работает учитель, чтобы соответствовать положенному уровню «выше среднего по региону», и на угрозы жалоб от родителей, этот страх зачастую становистя главной эмоцией учителя.

Талантливый и яркий педагог оказывается обездвижен: и может, и хотел бы заниматься методическим творчеством, да…

Круговая порука страха объединяет всех: учитель боится администрации, которая требует соответствия рабочей программы учебнику (по какому праву?), администрация боится проверок регионального Обрнадзора, который почему-то сверяет соответствие тем в журнале параграфам учебника (почему, в каком законе или подзаконном акте такое написано?), учитель боится родителей, которые боятся, что ребёнок плохо сдаст ЕГЭ. «Волшебные палочки уберём, перья вынем»: учитель – исполнитель приказов и «урокодаватель». Главное только – чтобы по программе и от КТП не отклоняться ни на шаг.

А ребёнок? Как рассказывала дочка моей коллеги из Калининграда, учиться было очень интересно, пока в 4-м классе не начали готовиться к ВПР.

Начётническое натаскивание к ВПР и ЕГЭ, прорешивание бесконечных тестовых заданий (когда подготовка по предмету сводится не к его изучению – проблемному? исследовательскому? творческому? нет, не слышали – а к освоению правил написания 9-го или 17-го задания экзамена) и зазубривание клише, формул и аргументов для сочинений. Программа, далёкая от твоих интересов и потребностей. Учебные жанры, которые никак не соотносятся с твоей реальной жизнью. Невротизации школьников из-за страха бесконечных оценочных процедур, конечно, много – и коллеги отмечают и рост количества депрессий, и репетиторский бум. Но думается, что ещё больше – безразличия, понимания того, что школа – это место скучное, ненужное и «совсем не про меня». Ведь школа говорит ученику: «Волшебные палочки уберём, перья вынем».

* * *

Возможное принятие «Универсальных кодификаторов» от ФИПИ (и проговорю честно моё опасение: переписывание под них Примерной программы) станет очередным шагом к тому, чтобы российская школа превратилась в царство страха – контроля, недоверия, проверок.

К тому, чтобы впереди была буква («дидактическая единица»), а не дух (результаты), закон, а не благодать. Страх, а не любовь.

И это царство Снежной королевы, в котором все линии снежинок идеально симметричны: никаких современных жанров школьных сочинений, только воспроизведение клише и штампов, а также «аргументов к итоговому сочинению», никаких новых учебников, только глубоко архаичные и методически беспомощные новые переиздания книг, которые большинство школьников не открывает ни разу, никакого учительского творчества.

«Посреди самого большого пустынного зала лежало замерзшее озеро. Лед на нем треснул и разбился на тысячи кусков; все куски были совершенно одинаковые и правильные, – настоящее произведение искусства! Когда Снежная королева бывала дома, она восседала посреди этого озера и говорила потом, что она сидит на зеркале разума: по ее мнению, это было единственное и неповторимое зеркало, самое лучшее на свете».