Свой самый первый поход в школу запомнить я никак не могла в силу возраста: мама летом привезла меня четырехмесячную в коляске, и пока согласовывала нагрузку на следующий учебный год, все учителя по очереди катали меня по тополиной аллее. В следующий раз я пришла сама. Было мне тогда три с хвостиком. Смутно помню, как иду по пустому школьному коридору, а навстречу с белым лицом бежит мама. Мне просто надоело гулять во дворе в одиночестве и через две дороги я отправилась к маме на работу. Как тогда родители не получили инфаркт, не знаю.
Вообще самостоятельность нашего поколения «детей с ключом на шее» повергла бы в ужас современных родителей: гулять во дворе без присмотра до темноты – в порядке вещей, в школу и из школы – сами, в музыкалку или на секции – сами, домашние задания – сами, даже речи быть не могло о чем-то другом.
Родители (некоторые) могли отпроситься с работы и явиться в школу на торжественную линейку, но далеко не все и не всегда. Все первые сентября – в форме с белым фартуком и бантами в косичках – слились в моей памяти в неразличимый поток стихов, цветов, речей и скуки. Последние звонки отличались от первых лишь жарой и, следовательно, летней формой – блузки, даже с короткими рукавами, и юбки. Помнится, у меня были небесно-голубая с бретелями, горчичная с разрезом и защитная (на НВП). Что, конечно, не отменяло коричневого колючего ужаса в холодное время года.
Отлично помню поездки на многочисленные предметные олимпиады и сборы перед ними. Там бурлила жизнь и блистали таланты, там заводились классные знакомства. Возвращение к привычной рутине всегда было болезненно-печальным.
Внутри учебного процесса вспоминаются не экзамены или контрольные, а какие-то мелочи. На уроке рисования в 5-м классе новый учитель Валентин Дмитриевич велел взять с собой альбомы и повел на пленэр. Это было настоящее чудо!
На уроке труда мы должны были вязать крючком авоську, а у меня получилась шапочка, Софья Борисовна закатила за нее двойку, первую двойку в моей жизни.
В 9-м классе (по нынешнему счету в 10-м) по физкультуре нужно было сдавать длинный кросс на время, ГТО и никаких гвоздей! Евгений Михайлович предупредил, что без тренировки в норматив уложиться невозможно, поэтому в 6 утра в холодном сумраке весенних утр мы с одноклассницами встречались у подъезда и отправлялись в трудный путь до моря и обратно. Со временем ряды наши заметно поредели, но мы с подругой Таней, сцепив зубы, продолжали бегать, чисто на характере, а не потому что нам светили медали (кстати, в результате получили). Это был повод для гордости!
А вот сами утренние пробежки были не вполне безопасны.
Хотя в Советском Союзе официально жизнь была прекрасна и удивительна, реальность время от времени доносила до нас отголоски кошмарных происшествий в соседней Ростовской области и на Ставрополье (тогда еще никто не знал фамилий Сливко и Чикатило, а трупы уже находили).
На волне слухов стали очень востребованными секции самообороны, одна открылась и в нашей школе.
Я успела посетить всего несколько занятий, а потом родители категорически запретили это безобразие. Лишь позже мы узнали, что сэнсей был далеко не безгрешен, жизнь его жутким образом оборвалась, и в школе еще пару лет шепотом пересказывали подробности преступления и наказания.
Оканчивая школу, я твердо решила, что ни за что и никогда не стану учительницей, поэтому поступила в МГУ, а после него пошла работать в научно-исследовательский институт.
Потом Советский Союз закончился, и я внезапно обнаружила себя с журналом под мышкой в школе, куда должны были идти учиться мои дети.
Но это уже совсем другая история.
