Владимир Константинович по прозвищу Костыль. Мой учитель сольфеджио. У него не было костыля, и он даже не прихрамывал. Костыль – потому что Константинович. Простая детская логика.

Его можно было почувствовать с порога: заходишь в школу и знаешь – Костыль уже здесь. Худой и высокий, он идёт широкими и пружинистыми шагами по паркетному коридору, оставляя за собой запах едкого табачного дыма. Слёзы из глаз!

Он очень много курил. У входа в музыкальную школу и даже во время занятий успевал выкурить парочку сигарет без фильтра. После от нас тоже пахло табаком, дома приходилось объясняться. Директор школы не делал Владимиру Константиновичу замечаний, да и родители относились к этой его привычке уважительно-снисходительно. Ему можно.

* * *

Мы приходили в его «четырнадцатый кабинет» по вторникам и пятницам.

В начале урока он какое-то время шутил, а потом резко, без предупреждения становился строгим Костылем. Приспустив очки на кончик носа, он медленно скользил по нашим испуганным лицам голубыми, холодными, как мне тогда казалось, глазами. Когда он останавливал свой взгляд на ком-то из нас, мы переставали дышать, потому что предугадать его задание было невозможно. Всегда экспромт.

Он обожал сложные музыкальные диктанты. Вот возьмет какой-нибудь доминантсептаккорд с диезами, а ты сиди и записывай. Чаще всего мы получали за диктанты не оценки, а «точки» с его подписью, похожей на «единицу».

Владимир Константинович не чувствовал времени – урока ему было мало. А мы не мечтали о переменах, но рассчитывали на (его) перекур.

Я не догадывалась о том, что Владимир Константинович – мой любимый учитель.

Не догадывалась даже тогда, когда он, расчехлив свой пыльный контрабас, музицировал прямо на уроке, закрывая глаза и покачивая в такт головой, точно джазмен. Ещё бы шляпу и дым… Он не только преподавал сольфеджио, но и играл на контрабасе в джаз-бэнде учителей музыкальной школы, об этом мы узнали на выпускном вечере.

Однажды он сказал мне: «Ты очень способная, но на твоих плечах сидит маленькая лень и болтает своими тонкими ножками».

Он первым заметил, что я сходу подбираю любую мелодию, поэтому не ставил мне «пятёрки» за исполнение наизусть. Узнав, что я сочиняю музыку, отправил меня на конкурс юных композиторов, в котором я умудрилась занять первое место. А потом он сделал то, о чём мы с подругами даже мечтать не могли… Чтобы поддержать интерес к сочинительству, он попросил директора разрешить нам по выходным репетировать в большом концертном зале, пользуясь всеми инструментами. Абсолютное доверие, правда?

Аттестат об окончании музыкальной школы мне достался из его тёплых, пропахших табаком рук. Вручая его, он посмотрел на меня из-под очков своими голубыми глазами, и я поняла, что все эти годы они мне улыбались. Взяв мою ладонь, он сказал: «Ты очень способная, но на твоих плечах сидит сама знаешь кто…».