Я пишу про алкогольную семью из своего опыта. И сразу затрудняюсь, так как меня почитывает мама, а теперь и сестра. По прежнему мне (внутри себя) нельзя выносить сор из избы. Пару дней назад опять услышал от Ирины на группе, как стыд в алкогольной семье – море невыносимого стыда пьющего, отщепляется и проживается близкими – женой, родителями. А поскольку взрослые тоже часто не справляются с ним – этот стыд вручается детям. Тяжело писать. Даже слова не лезут. Представляю, что это прочтет моя мама… Будет переживать. Вот это оно и есть. Этот стыд. Я до сих пор переживаю: «что скажут люди?». Я до сих пор храню эту семейную тайну. Хотя папы давно нет в живых.
Как это происходит? Как это чувства могут передаться «по воздуху»? Да так и могут.
В доме есть тайна.
Очевидный трэш – папа, периодически превращающийся в демона, бьющийся на машине, теряющий сознание, пытающийся покончить с собой, поджигающий деревянный дом в деревне, нападающий на тёщу, ползающий на четвереньках, как животное, мычащий, ломящийся в дверь, лезущий через забор в дом и падающий, наносящий себе травмы… – все это взрослые прячут от окружающих. И с детьми не обсуждают.
Есть беда – это да. Но ее не объясняют детям. Не могут. Не знают как. Но, главное, тайну надо скрывать от всех. Хотя все всё видят.
Алкоголик не справляется с жизнью и не справляется с самим фактом своей зависимости. Он отрицает этот факт. Он не справляется со своими ужасом, виной и стыдом. Просто делает вид, что ничего не происходит. Или что этого больше не повторится. И все отрицаемое по закону сохранения энергии не исчезает, а достается тем, кто максимально открыт чувствам. Детям.
Ребенок понимает… Я понимал, что это неправильно. Я видел разрыв между папой трезвым и папой пьяным. Я не мог про это говорить никому. Ни друзьям в школе. Ни учителям. Это значило бы позорить семью и папу. Ни бабушке – его маме. Ведь я ее так любил, и знал, что ей это невыносимо слышать. То есть мне никто не запрещал. Это как-то и так было понятно.
В алкогольных семьях дети травмируются конкретно и навсегда. С гарантией. Приобретая ряд личностных особенностей.
Первая из них – это именно этот самый пронизывающий тебя стыд, который даже не осознается. Тяжелое чувство омрачает жизнь и отношения с собой и окружающими. Он не осознается и не называется, потому что очень привычен, и он «не наш». Это отделенный от себя стыд алкоголика и взрослых. И нет шанса не наесться им и не облучиться этим стыдом детям.
Стыд мешает понять свою историю и детскую ситуацию, и подняться над ней. Человек живет, считая себя ненормальным. Ведь он реагирует на все не так, как окружающие люди.
Поэтому таким, как мы, очень помогает и психотерапия, и чтение хороших книг по зависимости – таких, как «Взрослые дети алкоголиков». Книга не то чтобы исцеляет. Но позволяет увидеть свои особенности как типовой симптом детей из зависимой семьи, а не как персональную ненормальность. Мне в свое время ее посоветовала хорошая девочка, у которой была пьющая мать, и которую она похоронила в 17 лет. Почти ничего не помню из книги, кроме чувств горя и облегчения одновременно.
Расскажу, как на меня повлияло детство в зависимой семье. Возможно, вы узнаете себя. А лучше за системным взглядом почитать тех же «Взрослых детей алкоголиков». Еще лучше – пойти на личную терапию. Адекватный Другой – тот, кто нужен, чтобы помочь вам засадить новыми деревьями выгоревшие пустоши вашего прошлого и вашей жизни.
Итак, как отразилось (в порядке прихода в голову):
- Много стыда. Важно, «что подумают люди». Это учит детей обращать внимание на мнение других, а не на свое. Мешает предъявляться – быть в центре внимания, быть заметным. Часто и много стыдно и за себя, и за других. Так, что и перестаешь это замечать. Одна из задач в терапии, например, вернуть себе способность замечать свой избыточный стыд. А потом и отказаться от него.
- Вина. И ответственность за другого. Алкоголик снимает с себя ответственность. Как бы отщепляет ее. Ответственность – такая штука, что кто-то ее все равно возьмет. Она не может лежать просто так (спросите руководителей – лидерство и ответственность не валяются на земле). Ребенок с магическим мышлением хватает ответственность автоматом. Он хочет справиться с проблемой, чтобы папа не пил. Например, он – то есть я, и моя сестра придумывали разные «приметы», что я сделаю, чтобы папа сегодня пришел домой нормальным. Формируются различные навязчивые ритуалы. Типа идти в садик и наступать только на определенные плиты на дороге и т.п. Дети алкоголиков становятся маленькими ответственными взрослыми с детскими глупыми мозгами и скудным опытом. А вина возникает автоматом – я же не справился, приметы не сработали – папа по-прежнему пьет. В будущем эти дети легко будут чувствовать вину и ответственность и за себя, и за того парня.
- Склонность к контролю. Другого, мира, ситуации. Того, на что повлиять нельзя, как на пьющего родителя маленькому ребенку. Это и то самое «не могу спать, в интернете кто-то не прав». И ярость, когда что-то не соответствует моим ожиданиям. И сверхответственное отношение ко всему. И вера, что я должен со всем справляться. Что часто используют работодатели, зарабатывая на вас и вашей вине много денег.
- Пристальное внимание к поведению другого. Независимо от запаха перегара я различал условные 50 оттенков в изменении поведения отца, 50 оттенков его состояния и опьянения. Которые были чреваты различными последствиями. От просто мерзкого поведения до откровенно жуткого. Думаю, такая наблюдательность и внимание к поведению другого и привели меня в консалтинг, менеджмент, HR, а потом и неизбежно в психологию. С какого перепуга иначе так пристально вглядываться в другого?
- Недоверие к миру. Базовое. Мир крайне нестабилен. Мир – это хаос. Родители же – это целый мир. Почти боги. И вот твой бог – сегодня любящий и светлый, а завтра жалкий, послезавтра отвратный, а может быть и вообще – дьяволом. И это убеждение укрепляется день за днем, и год за годом. Отсюда крайне болезненная реакция на нестабильность – отмену планов, например. Кто-то становится навязчиво упорядоченным – в чем-то наводит порядок вокруг себя до сумасшествия. А в чем-то варится в хаосе. Знаете вот это: идеальный порядок на рабочем столе или на кухне, но бардак в отношениях или в голове…
- Недоверие к себе. Мы берем пример с родителей. Если мой отец был нестабилен и не мог на себя рассчитывать, откуда я знаю – что я сам могу "отмочить"? Могу ли я себе доверять и опираться на себя? Эти сомнения портят жизнь. С другой стороны, сомнения – антидот от оголтелой и тупой уверенности в свой правоте. Они иногда подталкивают к поиску истины. К глубокому изучению вопроса. В любой сфере. Если трансформировать свой травматический опыт, навык сомневаться будет не лишним.
- Недоверие к другому. Это понятно. Самые важные другие нас подводили. Регулярно. Так регулярно, что это стало опорой. Не доверяй – не ошибешься.
- Кстати, о правде. Вранья вокруг детей алкоголиков, как я писал, много. Дети и сами врут. Врут окружающим, что все хорошо у них. Врут себе, что папа бросит пить и жизнь наладится. И при этом очень болезненно относятся к неправде. Или к тому, что «правда» изменчива. Поэтому в отношениях с нами не просто. Не прощаем обмана, необязательности.
- Болезненное восприятие, когда что-то не выполняется. Самые ценные детские мероприятия с папой – клейка модели корабля, обещанная рыбалка, путешествие или обещались и не выполнялись, или потом бросались. Когда что-то срывается – острая реакция – злость, обида.
- Агрессия. Много агрессии, резких, убивающих слов. Много оценки себя и другого. Много войны. И внутри и снаружи. Готовность к насилию. И применить его к другому, и ожидание его в свой адрес. Ведь мир в детстве раскололся на черно-белый. Папа пьяный – папа трезвый. Папа мирный, папа страшный. Много войны в жизни ребенка. Так формируется нездоровая погранично организованная структура личности. У нас в бывшем СССР, как говорят некоторые эксперты, до четверти населения таковы. Хотя в более здоровых местах это процентов пять от населения.
- Отношения. Мы тащим в них весь свой «бэкграунд». Нестабильность и жажда стабильности, недоверие и жажда довериться, надежда на спасение и убежденность, что все равно будет плохо, вина и обвинение, скрытность, желание контролировать, непримиримость к неправде или невыполнению обещаний, смене планов, чувствительность к перемене настроения партнера, агрессивность… Все это, мягко говоря, не очень помогает строить гармоничные длительные отношения.
- Много горя. Часто оно «под спудом». Скрыто под депрессией или злостью. За это горе уже никто не отвечает. Точно не наш сегодняшний партнер. Горе вполне объяснимо. Ведь у нас по сути было потеряно детство. Зато компенсаторно мы проявляем много любви к своим детям.
- Одиночество, нежелание впускать людей в свою жизнь. В детстве я никого никогда не приводил из друзей домой. Сам не знал, почему. Забыл, что изначально боялся, что они увидят отца пьяным.
Смотри п. 1. До сих пор я не люблю гостей, не люблю компании, междусобойчики, хотя со стороны так не скажешь. Ржу и валяю дурака. Но всегда стараюсь слиться с вечеринки. Мне там некомфортно. - Черный юмор, цинизм, пессимизм, множественный сарказм. Это понятно.
- Пессимизм. Так тяжело переживать очередное крушение надежд, что лучше заранее приготовиться к худшему. Вера в плохой исход становится опорой и привычкой. С одной стороны, «выживают», конечно, «…параноики», с другой – как-то невесело так жить. И работать. Без веры в хороший исход двигаться тяжело и начинать что-то новое непросто.
- Непереносимость неоднозначности жизни, людей, мира. Пытка то трезвым, то пьяным папой и невозможность совместить их в детском сознании в одном человеке, приводит к склонности видеть мир и людей плоско и однозначно. Хорошо-плохо. Зато мы точно знаем, что демоны есть в каждом человеке. И в себе тоже. Не понаслышке. Если удается в терапии переварить это, то выходит хороший жизненный опыт.
- Мы часто долго терпим невыносимые условия, и находимся рядом с невыносимыми, разрушающими нас людьми. Почему? Как почему… Потому что так надо. Потому что а как иначе? Пример второго родителя. Который терпел, спасал и не бросал своего партнера. Как мама надеялась спасти папу, так и я должен нести свой крест. И в несчастливом браке, и на ужасной работе с ужасным начальником. Опять же, если долго терпим, потом взрываемся выплеском агрессии. Осколками убивая всех вокруг.
- В то же время, чтобы спастись от кошмара мы с детства научаемся «отсекать» внутри себя близких людей. Чтобы выносить невыносимого папу, его нужно убить в себе – то есть убить в себе чувства к нему. И вот, став взрослыми, мы можем быстро и привычно вычеркнуть любого человека из своей жизни, как будто его и не было. С одной стороны, хорошо же – «и так будет с каждым!». С другой, мы неуклонно движемся к одиночеству.
- Мы обязательно несем в себе механизм зависимости. Я могу не пить алкоголь, но зависимость проявится в чем то другом. Ведь есть сто тысяч и 50 оттенков зависимости.
- Тяжело планировать. Ведь все наши планы могли разрушиться. Оставалось сидеть и ждать, пока в комнате смеркалось: какой придет папа, когда мама в вечернюю смену? Как пел Дядя Федор «мама на работе, папа где-то пьёт»...
- Бросание начатого. Вот надоело мне писать это уже. И фиг с ним. И так много. Бросил. И не буду доделывать… Трудно делать системные большие проекты, такие как семья, например, отношения, бизнес. Либо они делаются на диком усилии и напряжении «скрипя зубами, и продвигаясь на четвереньках», что рано или поздно приводит к бросанию или непосредственному или «по уважительной причине» – скандал, запой, болезнь, смерть.
Кто причастен, тот узнает что-то свое или добавит, что я упустил.
И какая же тут мораль?
Сейчас я верю, что с «этим» (читай: «я», «моя жизнь», «моя история», «мое будущее») можно что-то сделать. Больше того! Оно (читай «я», «моя жизнь», «моя история», «мое будущее») ждет от меня, что я что-то сделаю с ним.
Леонид Кулик