Живя в парадигме новых ценностей, где за студентов курсовые работы пишет нейросеть Ghat GPT-4, Айвазовский и Рембрандт конкурируют с NFT (non-fungible token), а «Давид» Микеланджело стоит на одной ступени с работами ЗD-принтера, становится ясно, что искусственный интеллект не обойдет стороной ни одну из сфер нашей жизни. Как именно высокие технологии влияют на потребление, образование и восприятие информации современного человека?
Многие неприветливо встретили развивающийся искусственный интеллект. С одной стороны, нельзя отрицать прогресс, достигнутый в контексте глобальной цифровизации и внедрения технологий во все сферы человеческой жизни. На сегодняшний день картины, созданные искусственным интеллектом, затмевают мировые шедевры. «The First 5000 Days» за $69 млн от Майка Винкельмана (Beeple) – следующий шаг в эволюции человеческого разума. Вместе с тем чрезмерное использование нейросетей умаляет значимость живописи как одного из способов сформировать эстетический вкус и создавать представление о красоте и гармонии. Сейчас зритель в первую очередь оценивает не «продукт», а обертку, в которую он запакован.
Количество спецэффектов, пикселей, расширение – одним словом, глубина мыслей автора отходит на второй план. Мы начинаем воспринимать то, что модно, что является мейнстримом, а не искусством.
Использование искусственного интеллекта ведет к «безымянности». Мы привыкли преклоняться перед творениями художников и скульпторов. Но сейчас становится непонятным, кто творец «шедевра»: художник или программист? Чью работу оценивать: человека или нейросети? Раньше по мазкам можно было установить авторство. Работа с материалом и обработка были уникальны. Никто не мог спутать технический приём «импасто», к которому прибегал Ван Гог, и кубизм Пикассо. Каждый художник был индивидуален и с легкостью узнавался. Теперь кисть и мрамор заменяет 3D-принтер. Ранее сделать реплику картины означало потратить месяцы, скрупулезно копируя каждый мазок. Теперь на это уходят считанные секунды. Пока американский художник Чад Найт убежден в своей неповторимости, айти-специалисты работают над новыми программами, способными не только повторить, но и затмить его работы. Получается, мы образовываемся не на творчестве выдающихся личностей, а на компьютерных разработках, которые обезличивают автора.
Количество посетителей цифровых выставок растёт с каждым днем. С коммерческой точки зрения музей в сотрудничестве с современными художниками выполняет свою задачу.
Цель – воздействовать, вызывать эмоции и впечатлять – считается достигнутой. Тем менее грань между искусством и рекламой постепенно стирается.
Мастера не творят из-за желания следовать своему признанию. В отличие от работ Яна Вермеера, который писал, несмотря на бедность, художники современности создают лишь то, что окупается. Мы, в свою очередь, потребляем то, что хорошо продается. Зритель 21 века идет на выставку, которая «в тренде». Если мейнстрим – это продукт Елены Блиновской, то успех экспонатов, посвященных марафону мечты, обеспечен. Стремление публики быть «в моде» заключает искусство в рамки. Из-за этого все продукты созданы, исходя из предпочтений потребителя. Следовательно, художник уже не принадлежит себе, своим убеждениям и переживаниям. Он подчинен желаниям зрителя, не всегда коррелирующим с его личным мировоззрением.
Мы стали свидетелями того, как «век нынешний» сменяет «век минувший». Один инструментарий заменяется другим, более обновленным. Никто не знает, куда приведет такое резкое внедрение инноваций. Мир погружен в сомнения и противоречия.
Но одно можно прогнозировать точно: конфликт между Новым и Старым миром никуда не исчезнет. Вероятно, на смену диджиталу придет то, на что человеческое воображение пока не способно.
Безусловно, каждая такая смена несет за собой другие понятия и идеи, приоткрывает завесу, за которой кроется тайна человеческого мозга, расширяет границы мышления. Нам остается только принимать вызовы современности и адаптироваться к новой реальности.
